Ну, а раз взялись – так и выкинули. В результате чего Чемп, чудом оставшийся жив, лишился ноги, раздробил себе таз и в результате пришел в состояние серьезной инвалидности. Что, как видим, ему ни ума не добавило, ни лихости не отняло. Все-таки двадцать пять раз с пистолетом и в коляске на дело ходить – в смысле, ездить – это достижение. Чему и само имя его подтверждением работает, будучи сокращением от гордого «чемпион».

Так что сами видите, какой зачастую нестандартный народ на рельсы беззакония становится. И оно ведь для любого демографического среза справедливо: хоть возрастного, хоть в плане состояния здоровья, а хоть и социально-имущественного.

Судя по всему, желание вот это – постоять на краю – человеку свойственно вне зависимости от размера банковского его счета и положения в обществе. Я не к тому, что богатым вроде должно бы такое быть и не к лицу. Еще как к лицу – а иначе откуда же и богатству взяться. Это сейчас всякие там Кеннеди-Бронфманы могут в аристократов играться и о наследственных состояниях толковать. Делая вид, что знать не знают и ведать не ведают, как их дедушки с прадедушками будущие облагороженные миллиарды сколачивали.

Нет, я тут, конечно же, не о том, что богатство и преступление – вещи несовместные. Не скажу, что всегда я своим отражением в зеркале доволен, но не такой уж законченный идиот оттуда на меня пялится, чтобы что-то подобное утверждать. Просто у них, богатых, традиционная преступность обычно специализирована довольно-таки узко. Она все больше по линии крупных финансовых маклей проходит. Там тебе бухгалтерия двойная, тут заем на десяток миллиончиков взял и рухнул быстренько в запланированное банкротство, там город какой из особо заторможенных на дутом проекте нагрел – ну, вам-то что объяснять, давно уже на заре капитализма живете. Но мы тут речь ведем о простой, немудреной и где-то даже первобытно-примитивной уголовщине. К которой, как оказывается, и очень даже сытое и ухоженное население склонность вполне имеет.

Чем же еще, как не дремлющим в глубинах души человеческой чудовищем, объяснить такую вот историю, как будто специально для демонстрации сомнительных идей давно почившего хмурого Фрейда разыгранную? В 1992 году в Нью-Йорке устроились два друга-приятеля у подоконника в квартире на 45-м этаже шикарного и очень дорогого здания (в квартире, одному же из них и принадлежавшей), да и стали в прохожих кусищами цемента швырять. Не кусочками, повторяю, а здоровенными блоками, иной раз и более десяти кило весом.

Полиция, понятно, среагировала быстро, в считанные минуты – все-таки центр города был. Но и этих минут хватило, чтобы одна из бетонных чушек цель свою нашла – ни в чем не повинную женщину внизу. Зацепив по касательной и только потому не убив на месте. Но – на всю жизнь парализовав.

И вот вам парочка с сорок пятого этажа: студент юриспруденции из дорогого и престижного Йельского университета (блестящий, говорят, студент – колоссальную карьеру в политике мог сделать, политики-то в основном из них, юристов, и вербуются – как вот, например, тот же Клинтон) – и сам хозяин квартиры, преуспевающий банкир с Уолл-стрит.

Психиатрическую экспертизу, конечно, провели. Да нет, нормальны оказались. (Это, может, всего страшнее и есть – такая на сегодняшний день вырисовывается норма). И ни один ведь из них в содеянном не раскаивался. Мы, сказали, развлекались как никогда в жизни, швыряя эти чушки вниз, в людишек на улице. К чему один из участников развлечения присовокупил еще: «Это, пожалуй, круче, чем банк ограбить».

То есть, имелся, стало быть, и такой вариант проведения досуга. Для поднятия тонуса. Но все-таки нашли занятие еще круче. Кокаин привычный, видимо, свою работу уже делал слабо – вот и решили таким образом «вздернуться». Играя жизнями людишек, которые для них всегда там – внизу.

И не знаю, как вам, а мне инвалид в коляске, банк берущий – пусть даже и с пистолетом в руке – не в пример симпатичнее.

Нет, есть все-таки какой-то магнетизм черный в этой уголовщине – притягивает она народ из буквально всех сфер жизни человеческой. И ведь не только там банкиры или юристы в этом плане отмечались, но даже и коронованные по всей форме особы.

Речь не о преступлениях против народа и даже не о садистских выходках, о чем мы уже вдосталь в первой части нашей книги наговорились. О гораздо более банальных тут вещах речь. Как, скажем, о воровстве.

И, опять– таки, не о воровстве державном, когда территорию какую-нибудь у другого зазевавшегося царька оттяпал или наследство какого-нибудь оппонента политического в свою пользу отписал. Я тут о воровстве наиобычнейшем, в самом что ни на есть бытовом этого слова значении.

Как вот оно, скажем, в случае знаменитого Генриха Четвертого – Наварского – было. Не может быть, чтобы этот монарх французский вам знаком не был. Ну там, Дюма, «Королева Марго» и прочие «Три мушкетера». В последнем романе его самого впрямую-то в героях нет, он там только за кадром как папа правящего Тринадцатого Людовика числится, но старые седые ветераны и в той книжке к нему, Наварцу – с глубочайшим, если помните, почтением.

Вот такой, даже нашему веку известный, король-рыцарь. Это по Дюма оно так выходит. А вот придворные и прочий народ, что с королем этим личные встречи имел, знавали за ним и другого характера подвиги. Потому как нечист был монарх на руку, и очень даже нечист – пер все, что в пределах прямой досягаемости было. Банально, то есть, крал.

И народ, с королем в силу необходимости дело имевший, старался лишнего ничего из карманов не выкладывать и сами карманы крепко застегнутыми держать. Потому что знали – при малейшей возможности что-нибудь да и уворует Его Величество, всенепременно уворует. Хоть предмет драгоценный, хоть монетку медную, а слямзит все равно, так что лучше и не рисковать.

И со словом ласковым к нему на этот счет подступались, и с укором мягким. Дескать, нехорошо ведь это, Ваше Величество. Европа, можно сказать, трепещет, а вы по карманам чужим шарите – и от какой такой, казалось бы, бедности? Но Анри на все эти уговоры только смеялся и головой согласно кивал. Знаю, говорил, вор я и есть. Это, говорил, слава еще Богу, что король. А то бы давно уж повесили.

И ведь не только с монархами прошедших веков такие безобразия случаются. Тут история короля Фарука, последнего египетского венценосца, весьма интересна может быть.

Король– то этот с короной своей не в такой уж глубокой древности расстался -в не столь и отдаленном исторически 1952 году, когда Гамаль Абдель Насер со товарищи его и с трона, и из страны попер, чтобы уже дальше строить положенную народную демократию (насчет того, выстроили они ее там или нет – это разговор не по теме, и в него я вдаваться не буду, тем паче оно самим египтянам как-то виднее). А вплоть до самого этого драматического года Его Величество Фарук тешились изрядно, ни в чем себе не отказывая.

Денег у Фарука было невпроворот – буквально, поскольку был он одним из богатейших людей в мире. Ну, и тратил, однако, с открытой душой. Тоннами, то есть. Ювелирные всякие изделия, часы, монеты коллекционные, награды спортивные (на которых потом гравировку заказывал – якобы сам он все их в честном соревновании и завоевал). И еще – женщины. До них он страшно был охоч, и за хорошенькой юбкой на край света готов был волочиться, любые ей деньги в обмен на чувство предлагая.