Когда старушенция отдыхает, Севка так и не понял. Ему казалось, что мисс Пицунда живет за своим столом. При этом выглядела она всегда прекрасно – насколько можно прекрасно выглядеть в семьдесят с лишним лет.

Как-то раз, зайдя к Фокину, Драма Ивановна спросила:

– Вам не кажется, Всеволод Генрихович, что Кристи нужно навестить в больнице?

– Как?! – удивился Фокин. – Разве вы ее еще не навестили?

– Я-то навестила, но мне кажется, что вам тоже бы не мешало. Она ведь, считайте, при исполнении чуть не погибла.

Это «при исполнении» покоробило Севку, но он все же навестил с апельсинами Кристи.

Секретарша поцеловала его в щечку, показала перебинтованную рану и заявила, что она больше не секретарша.

– Хочу вернуться в университет, – поделилась своими планами Кристи. – Математика как-то безопаснее и надежнее, чем кино и клипы.

– Молодец, – похвалил ее Фокин. – Науке такие люди нужны. А искусство… это занятие для тех, кто ничего не умеет.

Жизнь вошла в свое русло.

Жены просили проследить за мужьями, мужья – пошпионить за женами. Правда, один раз Севке пришлось искать сбежавшего породистого кота.

Лаврухин регулярно приставал с глупыми просьбами и литрами пил кофе, который виртуозно варила Драма Ивановна.

Но главное… Главное – Шуба на полном серьезе готовилась к свадьбе.

– Ты уверена, что тебе это надо? – спросил ее Севка, когда она позвонила и попросила помочь ей выбрать свадебное платье.

– Нет, – ответила Шуба. – Но сам посуди, у меня машина крутая есть, квартира обалденная есть, валютный счет в банке есть, а мужа нет!

– Выйди замуж в брючном костюме.

– Уж лучше я помру незамужней!

– Но я ничего не понимаю в тряпках! Хочешь, откомандирую с тобой Драму Ивановну?

Шуба обиженно замолчала на том конце трубки. Конечно, ей же не так весело выбирать платье с Драмой, ведь Драме плевать на то, что она собирается замуж.

А впрочем, Севке тоже плевать… Только Шуба об этом не знает.

– А откомандируй! – вдруг согласилась Шурка.

– Мисс Пицунда! – закричал Севка.

– Я вся внимание, – появилась она на пороге. – Чай? Кофе? Какао? Лимонад?

– Поможете выбрать Шубе свадебное платье?

– Почему я? – испугалась Драма Ивановна.

– Ну… вы же в некотором роде женщина.

– А если я скажу, что я – переделанный мужчина?

– Драма Ивановна тоже ничего не понимает в нарядах, – сухо сказал Шубе Севка и, нервно нажав отбой, обратился к Фокиной: – Это правда?

– Что?

– То, что вы переделанный мужик! – вскочив, заорал Севка.

– Я пошутил. Пошутила. Просто терпеть не могу магазины.

– Фу-у, – вытер рукавом выступившую испарину Фокин. – Ну и шуточки у вас! Так и вспоминается анекдот про мир наоборот.

– Расскажите! Расскажите, пожалуйста! – тут же пристала Фокина.

«– А представьте себе мир наоборот!

– Это как?

– Ну, например, все дышат углекислым газом, а выдыхают кислород, рыбы летают, а собаки плавают, днем все спят, а ночью работают…

– Ага, а на заборе… на заборе…» – Севка замолчал, понимая, что не может вымолвить матерное слово в присутствии Драмы Ивановны. – Идите, – махнул он рукой. – Я забыл анекдот.

– А я знаю, чем написано на заборе слово «мел», – шепотом сказала Фокина.

– Чем? – имел глупость спросить Севка.

– Тем, что отрезают прежде всего, когда из мужика делают женщину.

– Вон! – заорал Севка, пальцем указывая на дверь. – Вон отсюда!

– Я угадала смысл анекдота? – невозмутимо уточнила Драма Ивановна.

– Вон! Я умоляю вас, уйдите.

– Значит, угадала, – удовлетворенно кивнула Драма Ивановна и гордо вышла из кабинета.

Черт его дернул переночевать в офисе.

Это Драма Ивановна заразила его своим фанатизмом, в результате которого выработалась дурная привычка дневать и ночевать на работе.

Кажется, Маргарита Петровна воспользовалась ситуацией и начала сдавать Севкину комнатушку с почасовой оплатой на сутки, потому что пару раз Фокин обнаружил в своем холостяцком логове длинный черный волос и чужую зажигалку.

Накануне вечером Севка составлял отчет для клиента по результатам слежки за легкомысленной невестой. Он сортировал фотографии и писал, писал, писал как проклятый – куда невеста пошла, с кем встретилась, сколько времени отсутствовала. Мелькнула даже шальная мысль поручить это нудное занятие Драме Ивановне, но это означало окончательно признать мисс Пицунду с ее веерами, очками и спицами своей секретаршей, и поэтому Севка не поручил.

Он закончил работу в полтретьего ночи и заснул прямо в кресле, уронив на стол голову.

Проснулся Фокин прикрытый шерстяным одеялом, с подушкой под головой и со снятыми ботинками.

– Драма Ивановна! – крикнул Севка.

– Слушаю! – впрыгнула она в кабинет.

– Зачем вы меня раздели?!

– Я… это… только ботинки. Вредно в обуви спать.

– Вредно трогать меня, когда я сплю!

– Если вы волнуетесь, что у вас носки дырявые, то я их не видела. Я глаза закрыла.

– Уволены! – ударил по столу кулаком Севка.

– Хорошо, – кивнула Драма Ивановна и вышла.

Севка стянул дырявые носки и понюхал. Пахли носки не розами.

И не тюльпанами.

Пахли они мужиком с нормальным потоотделением.

Вряд ли мисс Пицунда, закрыв глаза, зажимала еще и нос, когда снимала с него ботинки.

Тихонько матерясь, Севка сбегал в туалет, постирал носки и ополоснулся до пояса.

– Вы еще здесь? – спросил он у мисс Пицунды, возвращаясь в кабинет голый по пояс и с мокрыми носками в руках. – Я же вас уволил!

– Вы меня десять раз на дню увольняете, и что? – откликнулась Драма Ивановна, рыская в Интернете. – Если на вас реагировать, Всеволод Генрихович, никаких нервов не хватит. Лучше дайте ваши носки, я пятки заштопаю.

Севка зашел в кабинет, но тут же выглянул в коридор.

– У вас на колготках стрелки! – решил отомстить он мисс Пицунде.

– Это не стрелки, это душевные раны, – не отрываясь от Интернета, невозмутимо ответила Драма Ивановна. – Говорю вам, носки давайте, я пятки заштопаю!