Я горячо поблагодарил его, и мы, счастливые, отправились спать. Двое уместятся даже на очень узком ложе, если хотят спать вместе.

На следующее утро Маргрета вызвалась приготовить завтрак для бездомных. На кухне она тотчас принялась за дело, поскольку повариха никогда не готовила по утрам – обычно этим занимался кто-нибудь из постояльцев. Кулинарного искусства тут не требовалось – овсянка, хлеб, маргарин, мелкие апельсины (некондиционный товар?), кофе. Я оставил ее мыть посуду и ждать моего возвращения.

А сам пошел искать работу.

Вчера вечером, когда я перемывал гору грязных тарелок, по аппарату беспроводной связи (тут его называют «радио») передавали новости; выяснилось, что в Соединенных Штатах безработица превратилась в политическую и социальную проблему.

На юго-западе страны всегда нужны сельскохозяйственные работники, но я еще вчера исключил для себя такую возможность. Нет, я вовсе не считал подобный труд ниже своего достоинства, ведь я помогал убирать урожай с тех самых пор, как научился держать в руках вилы. Однако мне очень не хотелось, чтобы в поле трудилась и Маргрета.

На должность священника я даже не надеялся и не стал говорить брату Эдди, что рукоположен. Безработица – вечная проблема проповедников. О, конечно, пустующая кафедра всегда найдется, но, как правило, там, где даже церковные мыши дохнут с голоду.

Однако у меня была и вторая профессия.

Мойщика посуды.

Сколько бы людей ни осталось без работы, мойщики посуды всегда нужны. Вчера, пока мы шли от контрольно-пропускного пункта к миссии Армии спасения, я приметил три ресторана с объявлениями в окнах: «Требуется мойщик посуды». Я высматривал их потому, что за долгую поездку из Масатлана у меня было вдоволь времени, чтобы признаться самому себе: я не обладаю иными востребованными талантами.

Точнее, талантами, которые были бы востребованы в этом мире. Здесь я не был рукоположен, да и не мог бы добиться рукоположения без диплома об окончании семинарии или факультета богословия – или без поддержки какой-нибудь захудалой секты, которая не обращает внимания на образование и доверяет только озарению, полученному от Духа Святого.

И уж конечно, я не был инженером.

Преподавать изученные мною предметы я тоже не мог, поскольку не имел никаких документов о своей подготовке – у меня не было даже свидетельства об окончании средней школы!

Вряд ли я годился в продавцы. Правда, я умел весьма успешно собирать пожертвования, однако в этом мире у меня не было ни репутации, ни знакомств. Возможно, в один прекрасный день… но деньги-то нужны сегодня…

Что же оставалось? Я проглядел страничку объявлений о найме в ногалесской «Таймс», забытой кем-то в миссии. Я не специалист по налогообложению. Я не механик, это уж точно. Не знаю, кто такие программисты, но я явно не из их числа, как и не из числа тех, кто занимается какими-то компьютерами. Я не медбрат и ничего не смыслю в делах здравоохранения.

Я мог бы без конца перечислять занятия, которые мне незнакомы и которым нельзя обучиться за один вечер. Но это лишено всякого смысла. Единственное, что я умел и что могло прокормить Маргрету и меня, пока мы не оглядимся в этом новом мире и не поймем, что к чему, – это то же самое, чем я занимался в бытность свою пеоном.

Опытный и надежный мойщик посуды никогда не помрет с голоду. (Зато у него сколько угодно возможностей помереть со скуки.)

В первом ресторане дурно пахло, а на кухне было грязно. Я и обращаться туда не стал. Второй находился в крупном отеле, и в подсобке работало несколько мойщиков. Босс поглядел на меня и сказал:

– Это работа для чиканос, тут тебе не понравится.

Я попробовал спорить. Но мне приказали убираться.

Третий ресторанчик мне явно подходил: чуть больше «Панчо Вилья», с чистенькой кухней и не слишком желчным директором.

Он предупредил:

– Оплата почасовая, по минимуму, никаких надбавок не будет. Кормежка бесплатная, раз в день. Если прикарманишь хоть зубочистку, выгоню в ту же секунду, без объяснений. Работать столько, сколько скажу, и в удобное для меня время. Сейчас ты мне нужен с полудня до четырех и с шести до десяти пять дней в неделю. Или если хочешь, работай шесть дней, но без доплаты за сверхурочные. Сверхурочные – это если я заставлю тебя работать больше восьми часов в день или сорока восьми часов в неделю.

– О’кей.

– Ладно, давай сюда карточку социального страхования.

Я вручил ему грин-карту.

Он мне ее тут же вернул.

– Нет, с грин-картой двенадцати с половиной долларов в час тебе не видать! Ты не чикано. Хочешь, чтоб у меня были неприятности с властями? Откуда она у тебя?

Ну, я тут же изобразил ему в лицах историю, заготовленную для иммиграционной службы.

– Мы лишились всего. Я не могу даже позвонить по телефону и попросить, чтобы мне переслали деньги. Мне необходимо сначала добраться до дому, а уж потом я смогу воспользоваться своим счетом в банке.

– Обратись за государственным пособием.

– Мистер, этого не допустит моя проклятущая гордость! – (Я даже не представляю, как доказать, что я – это я. Оставь меня в покое, лучше возьми меня мыть посуду!)

– Рад слышать. В смысле, о «проклятущей гордости». Нашей стране такие люди ой как нужны! Отправляйтесь в отдел социального страхования и потребуйте новую карточку. Ее обязательно выдадут, даже если вы не помните номер прежней. Потом возвращайтесь и приступайте к работе. Мм… я зачислю вас на работу с этой самой минуты, но за это вы отработаете полный рабочий день.

– Это более чем справедливо. Где находится отдел социального страхования?

Итак, я отправился в федеральную службу, где снова лгал, приукрашивая ложь сообразно обстоятельствам. Серьезная юная леди, которая выдала мне карточку, прочла мне целую лекцию о социальном страховании и о том, как оно действует, – каковую, видимо, недавно заучила наизусть. Я больше чем уверен, что среди ее клиентов (именно так она меня называла) никогда прежде не было столь внимательного слушателя. А для меня все было в новинку.

Я назвался именем Алека Грэхема. Это не было осознанным решением. Я пользовался этим именем уже несколько недель, привычно отзывался на него, а потому уже не мог спохватиться и сказать: «Извините, мисс, запамятовал, на самом деле меня зовут Александр Хергенсхаймер».

Я начал работать. В перерыв (с четырех до шести) я сбегал в миссию и узнал, что Маргрета тоже поступила на работу.

Работа у нее была временная, на три недели, что нас вполне устраивало. Повариха миссии уже больше года не была в отпуске, а потому решила съездить во Флагстаф, навестить дочку, которая только что родила. Поэтому Маргрете предложили временно занять ее место… и ее спальню (тоже на время).

Так что брат и сестра Грэхем неплохо устроились… временно, конечно.