Шлюз открылся, оба вышли на поверхность экзопланеты. Они оставили на «Ломе» включенные внешние фонари по периметру, те, словно шипы, протыкали тьму вокруг себя, устремляясь на десяток метров вдаль во все стороны. Также на самих костюмах было по две лампы на плечах. Света и Кросс зашагали вперед, в спину им бил яркий прожектор с «Лома», открывая ровную поверхность белого цвета, – с нее от каждого их шага поднималась небольшая пыль, редкие части которой доходили до их шлемов. Кросс держал в одной руке ящик, в другой, правой, сигнальный маяк на метровой палке. Пройдя полпути, он воткнул ее в плато под ногами, после чего нажал на нем кнопку, и сверло в наконечнике вкрутилось в плотную каменистую поверхность на тридцать сантиметров. Сверху работала круговая светодиодная лампочка, а прямо под ней было три кольца, которые по удаленной команде начнут закручиваться вокруг оси, наматывая вокруг себя трос. Кросс и Света прицепились на всякий случай, после чего она пошла уже первой. И вот ровная горизонтальная поверхность плавно стала опускаться вниз, превращаясь в набор камней. Градус наклона был небольшим, но все же ощутимым, отчего было решено воткнуть еще один шпиль. Если верить сигналу с маяка криокамеры, то она находится уже в метрах десяти от них. Пришлось ориентироваться на прибор ночного видения, ибо освещение с «Лома» перестало доходить сюда из-за наклона вниз всего плато. Света и Кросс отключили фонари и, ориентируясь лишь по прибору, неспешно и аккуратно дошли до цели прибытия. Она просто лежала на каменистой неровности, на правом боку. Вокруг нее они также заметили на разном расстоянии части корабля. Света хотела развернуть ее на правильное местоположение, но Кросс запретил:

– Надо проверить сначала, цела ли она, а то вдруг там снизу пробоина.

На первый же взгляд в основном все вроде бы цело – они оба даже удивились тому, что на такой старой модели уже ставили угловые подушки смягчения. Правда, тут две были лопнутые, скорее всего, из-за старости. Освещение внутри камеры не работало. Как вскоре подметил Кросс, изучая результаты диагностики, – если бы они опоздали на час, два максимум, то внутреннее питание забрало бы с собой Росса. Им повезло: жизнеобеспечение еще работает, пусть и на последнем издыхании. Они развернули капсулу, прикрепили к ней трос и запустили обратную смотку с первого штыка.

– Похоже, обошлось-то все без казусов, – бодро высказался Кросс, поглядывая вокруг себя, – знаешь, подобные виды все равно цепляют, как и в первый раз.

Света слегка осмотрелась и спросила с некоторым сарказмом:

– Ты про кромешную темноту?

– И да, и нет. Пусть эта экзопланета и лишена солнца, но это не значит, что она мертва, не нужна или плоха. Если бы тебе сказали, что подобное место нормально, то разве это удивило бы? Нет. Ну вот и я, каждый раз, когда попадал в нечто подобное, по-настоящему ловил удовольствие от того, какой покой, какую тишину и своего рода, наверное, единение – да, именно единение с самим космосом – дарит эта темнота.

Света неоднозначно, даже с некоторой осторожностью посмотрела на Кросса, увидев его легкую улыбку и довольный взгляд. Ее правая рука аккуратно легла на пистолет, чего он, как она надеется, не увидел.

– Да ладно тебе, неужели нельзя хоть что-то приятное ощутить, в нашей-то ситуации особенно! – чуть серьезнее включился он. – Надо уметь радоваться мелочам. Посмотри на звезды, посмотри вокруг – разве это не помогает малька отпустить все тяготы нашей жизни? Люди веками были рады покинуть центр цивилизации ради спокойствия и тишины, где-нибудь в деревне, или поселке, ну или на отшибе мира, чтобы домик стоял в лесу и все. Чем тебе это не вариант? Идеальное место, чтобы переосмыслить себя и свою жизнь.

– Ты лучше не об этом думай, а узнай, как дела у Наваро и Ханны! – сказала Света с небольшим укором Кроссу.

Пока он занимался задачей, Света не могла не думать о его размышлениях, но не в ключе интересности темы или же некоего личного аналога – нет: все как раз наоборот. Его слова провоцировали нечто близкое к тревоге, почти сигнальному маяку, кричащему ей о том, что приглядывать за ним стоит вдвойне внимательно.

– Наваро ответил, что у них все хорошо, – немного задумчиво произнес Кросс.

– Что? – ждала уточнения Света.

– Не знаю, он как-то без особого энтузиазма среагировал на нашу находку, а Ханна вообще не захотела мне отвечать.

Они уже почти добрались до «Лома». И, поглядывая на Кросса, Света уже с куда большим подозрением относилась к временному напарнику, нежели к причинам, по которым Ханна и Наваро не выходили на связь. Она уже сталкивалась с людьми, которые и без заражения иноземной Жизнью представляли опасность не меньшую, чем любой психопат или безумец на Векторе.

В тот самый момент, как Света и Кросс приземлились, подобное же сделали и Ханна с Наваро. Но им, в отличие от первых, выпала не самая удобная область поисков: вместо равнины с последующим склоном была довольно скалистая местность. Пройти пешком добрый километр в целом не составляло бы проблем, если бы не постоянные спуски и подъемы по камням с довольно острыми краями, а сцепка с подошвой порой и подводила. Слева они наблюдали возвышающуюся на сотню метров часть той скалы, о которую разбился звездолет, а точнее то, что от него осталось. Как раз с другой ее стороны Кросс и Света забирали криокамеру, а здесь, почти у ее подножья, должен был находиться труп Алдена. Ханна молчала, Наваро прекрасно понимал ее чувства и то, как ей сейчас трудно попросту идти вперед, борясь с ужасающей визуализацией останков ее друга. Но, с другой стороны, Наваро все хотел как-то поднять тему, причем любую. Цель его была не что-то узнать или залезть под корку, а, наоборот, отвлечь ее, дать голове хоть что-то, лишь бы образ погибшего Алдена да убивающее чувство вины не съедали ее изнутри. К тому же, что он понял далеко не сразу, именно это их и объединяет сейчас – смерть друзей, которых оба они не смогли спасти. Так что, когда он хотел помочь ей пережить этот ужасный момент жизни, ту же помощь надеялся дать и самому себе, пусть даже неосознанно, но, как говорится, «пережевать и выплюнуть». Он все говорил себе, что такова была их работа, Хью и Клима, – делать порой неприемлемое, но во благо лучшего, жертвовать собой ради большего. Так они и поступили вновь. Наваро греется слабым огоньком мысли: они погибли, веря в свое дело, к счастью, так и не узнав о напрасной жертве. Он переживает почти как в первый раз, что, собственно, даже хорошо, ибо не наступил еще момент профдеформации. Но все чаще он задается вопросом без ответа: он действительно переживает – или он думает, что переживает, так как действие это правильное и важное? Но разве тот факт, что он задается этим самым вопросом, уже не является ответом, почти сразу же ловит он себя на этой мысли в тот самый момент, как осознает огромную пропасть между переживанием за друзей и переживанием за Мойру, на фоне которой все в мгновение превращается в пустышку и рутину.

Среди всех возвышений то там, то здесь виднелись остатки звездолета, некоторые из них даже оставили разрушения местности. Разумеется, они обходили их стороной, предполагая следы иноземной Жизни на них. Наваро шел первым, Ханна позади. И вот неровность местности сменилась чем-то более постоянным, но теперь прямо из каменистого плато под их ногами в хаотичном порядке торчали острые куски породы, разной высоты и ширины. Проход метра в полтора шириной образовался перед глазами, пусть и идущий небольшой змейкой, но можно было смело представить это тропинкой. И вот у одного из таких, слева, перед пустырем, метрах в десяти лежало тело Алдена.