– Консервация – это духовная практика, – сказал он. – Мы нашли одно из самых важных на земле мест, нетронутых человеком. Это место прежде было покинутым, но теперь все не так! Мы живем в мире, который сходит с ума в поисках ресурсов. Теперь любой может увидеть эту территорию благодаря сервису «Гугл планета Земля». Если не предпринять мер для его защиты, оно исчезнет. Все в мире уязвимо. Меня поражает, что оно до сих пор не разграблено.

– Так что нужно сделать? – спросил я. – Создать национальный парк?

– Эти края уже считаются биосферным заповедником. А где охрана? Беда в том, что люди объявляют территорию национальным парком и думают, что выиграли войну. Совсем нет. Это только первый шаг – одно сражение в длительной войне. Экспедиция полезна хотя бы тем, что вы привлекаете внимание к этому месту, и, возможно, его удастся спасти. В противном случае оно долго не протянет. Вы же видели порубки неподалеку. Еще несколько лет, и все исчезнет навсегда.

Той ночью опять шел дождь. Я удивился, увидев, что Дэйв Йодер собирает свои камеры и переносное освещение и укладывает в рюкзак. Он сказал, что недоволен своими фотографиями тайника. Проникавший туда дневной свет был слишком слабым. Он пойдет туда в темноте с Салли, чтобы «подкрасить артефакты искусственным светом». Это нелегкое дело: камера устанавливается на треноге, затвор открывается, и фотограф освещает объекты под разными углами, чтобы подчеркнуть определенные детали и создать атмосферу театральности и таинственности.

– Вы с ума сошли, – сказал я. – Идти туда в кромешной темноте, среди змей, под дождем, тонуть в грязи по самые яйца, взбираться по склону с тонной аппаратуры на спине? Вы себя угробите.

Дэйв лишь крякнул и скрылся в темноте. Луч его наголовной лампы некоторое время подпрыгивал, а потом исчез из вида. Я забрался в свою палатку, слушая дробь дождя и радуясь тому, что я всего лишь писатель.

Еще ночью дождь прекратился, и – наконец-то! – утро 24 февраля встретило нас великолепным рассветом. Солнечные лучи скользили по вершинам деревьев. Несколько гондурасских солдат сообщили, что видели петроглифы ниже по течению реки, в том месте, где она вытекает из долины через ущелье. Для их исследования послали отдельную группу. Крис Фишер и его команда решили воспользоваться хорошей погодой и продолжить наземное картографирование, тогда как Хуан Карлос надеялся закончить лидар-съемку тайника. Ну а наша группа, в которую входили я, Стив, Билл Бененсон, Алисия и Оскар, направилась вниз по реке.

Погода стояла великолепная. Я выстирал в реке свою грязную, заплесневелую одежду, снова надел ее, потом постоял на берегу в теплых солнечных лучах, поднимая руки и поворачиваясь в тщетных попытках высушить то, что было на мне. После проливного дождя, продолжавшегося столько ночей и дней, даже выстиранное белье пахло гнилью.

«Эй стар» с нами на борту взлетел с нашей посадочной площадки и приземлился на площадку гондурасских солдат. Вторая группа военных разбила лагерь близ места слияния рек; в качестве тента использовали брезент и пальмовые листы, землю устлали бамбуком. Это было единственное место, где мог сесть вертолет «Белл», так что солдаты помогали переправлять припасы вниз-вверх по реке и при необходимости могли усилить группу, разбившую лагерь выше по течению. На костре коптились ребра и две задние ноги оленя – приказ о прекращении охоты еще не был издан.

Мы двинулись вниз по реке, Стив в хлопчатобумажной шляпе шагал по воде, прихрамывая и опираясь на палку. Путешествие по этой волшебной реке стало одним из самых прекрасных и запоминающихся в моей жизни. Мы шли в основном по воде, стараясь избегать покрытых плотной растительностью насыпей, так как знали, что в них любят гнездиться змеи. (Ядовитых змей легче заметить в воде, к тому же они там реже встречаются.) Белые перистые облака плыли по чистому голубому небу. У слияния двух рек простиралось широкое, поросшее травой поле; наконец-то мы смогли осмотреться и оценить ландшафт. Впереди окружавший долину горный хребет образовывал арку, поросшую деревьями; река за местом слияния ее притоков делала резкий поворот и текла вдоль хребта, а потом резко поворачивала налево, врезалась в горы и текла по ущелью. Мы увидели деревья дождевого леса целиком – от вершины до комеля. Находясь в лесу, невозможно ни увидеть вершину дерева, ни получить представление о том, как оно выглядит и какая у него высота.

Мы пересекли поле, вошли в воду и двинулись по течению. Путь нам перекрыло упавшее поперек реки дерево, ветки которого торчали из воды. Ствол кишел раздражительными, зловредными красными муравьями, которые использовали его как мост. Медленно, с крайней осторожностью, чтобы не потревожить их, мы проползли через переплетение веток. Пока что нам везло – никто не подвергся нападению этих насекомых, что могло потребовать эвакуации и, возможно, даже госпитализации. Река делала широкий поворот, следуя очертаниям горного хребта, и стекала по крутому каменистому склону, который порос деревьями, нависшими над потоком. С деревьев свисали лиановые пологи и воздушные корни, которые полоскались в реке. Вода была кристально чистой, пока мы не ступали на дно – тогда в ней расцветали коричневато-красные непрозрачные облака ила. Кое-где река сужалась, и течение становилось слишком сильным, чтобы идти вброд. Тогда мы поднимались на берег и следовали за гондурасскими солдатами, которые расчищали для нас дорогу с помощью мачете, умело работая ими. Металл издавал разные звуки, в зависимости от того, какое растение попадало под лезвие, – «пинг», «тик», «бум», «хрясь».

Как всегда, мы не видели, куда ставим ноги, и постоянно опасались встречи со змеей. Одну мы и в самом деле увидели: красивую коралловую змею, ярко раскрашенную в красный, желтый и черный цвета, которая проползла в траве. При укусе она впрыскивает в жертву мощный нейротоксин, но, в отличие от копьеголовой, не агрессивна и не любит бросаться в атаку.

Несколько раз нам пришлось перебираться через пороги; солдаты в этих местах сцепляли руки, образуя живой мост, а мы шли по воде, изо всех сил цепляясь за них. Подойдя к ущелью, мы увидели первый признак того, что когда-то в долине обитали люди, – жалкую рощицу диких банановых деревьев. Банановые деревья не являются эндемиком – их завезли в Центральную Америку испанцы. Эта рощица была единственным свидетельством того, что люди обитали в долине и после испанского завоевания.

Мы подошли к ущелью: два лесистых склона сходились, образуя V-образный проток. Река совершала поворот на девяносто градусов в головокружительно красивом месте: вместо густых зарослей цветов – отлогий берег и сочный луг. Журчащая река текла, изгибаясь, по круглым камням и водопадом срывалась с базальтового уступа. На мелководье вдоль основного потока росли массивные кроваво-красные водные цветы.

За поворотом река текла вдоль ущелья, прямая, как шоссе, став быстрее и глубже: она перекатывалась через камни и упавшие деревья, омывала песчаные отмели, сверкала на солнце. Гигантские деревья дождевого леса с обеих сторон клонились к ней, образуя подобие огромной пещеры, в которой гулко отдавались крики попугаев, кваканье лягушек, стрекот насекомых. Приторный аромат джунглей уступил место чистому запаху воды.