— Извинения приняты, — усмехнулся Багратион. — Но если тебе больше нечего мне сказать — можешь быть свободен. И на всякий случай: если еще раз позволишь себе подобные выходки — я вышвырну тебя вон.

— Поверьте, ваша светлость, у меня было бы и мысли тревожить вас без значительного повода. Это я забрал с трупа того, кто в меня стрелял… — Я протянул Багратиону добытый в честном бою металлический цилиндрик с кнопкой. — Думаю, такая вещь СТОИТ вашего внимания.

Багратион молча принял «глушилку» из моих рук, обошел стол и уселся на свое законное место. Минуту или полторы повертел цилиндрик в руках, и я то и дело ощущал едва заметные всплески его Дара. Видимо, магического «сканирование» почти ничего не дало — и тогда светлейший князь нажал на кнопку. И еще раз. И еще.

Понял. Без объяснений, без всего — иначе и быть не могло. И я увидел то, что, пожалуй, не приходилось видеть никому… последние лет пятнадцать-двадцать уж точно.

Петр Александрович Багратион, почти всемогущий глава Третьего отделения собственной канцелярии ее Императорского величества, Одаренный второго магического класса, по праву считавшийся одним из самых опасных людей в столице… нет, пожалуй, все-таки не боялся. Не паниковал. Может быть, даже не так уж сильно удивлялся — но уж точно чувствовал себя растерянным.

Две или три секунды.

— Показывал еще кому-нибудь? — Багратион сжал кулак, скрывая мою добычу. — В училище… деду?

— Нет. — Я пожал плечами. — Слишком уж непростая игрушка.

— Это не игрушка, Саша, — медленно проговорил Багратион. — Похоже, все даже серьезнее, чем я думал.

А то. Если уж в руках таинственных заговорщиков оказывается то ли артефакт, то ли невиданная доселе технология, способная свести превосходство даже самых могучих Одаренных над простыми смертными практически к нулю.

Багратион явно прокручивал в голове тонны мыслей зараз — а его руки будто бы жили своей жизнью. Не глядя, его светлость разбирал хитрый прибор, попеременно действуя то загорелыми крепкими пальцами, то магией.

Я так и не догадался заглянуть, что там внутри. Но, похоже, как раз эта тайна уже готова была приоткрыться: Багратион то ли доверял мне в достаточной степени, то ли настолько увлекся, что попросту забыл выставить меня хотя бы за дверь.

— Катушка… — проговорил он, осторожно вытаскивая из «глушилки» металлическое нечто, по кругу оплетенное витками тонкой медной проволоки. — Что-то электромагнитное, явно… но самая соль — внутри.

На стол передо мной с негромким стуком вывалилась продолговатая штуковина примерно с палец толщиной. На этот раз не медная и не бронзовая — то ли сталь, то ли железо. Сердечник, внутренняя часть таинственного прибора. Совершенно непримечательная внешне, но…

— Да твою ж… — выдохнул я.

Железку покрывало плетение. Могучее — на несколько классов выше моего «потолка» — и при этом настолько тонкое и сложное, что я не смог бы даже разобрать его — как не смог бы прочитать текст, написанный чем-нибудь микроскопическим на кончике иглы.

— Высший пилотаж. — Багратион поджал губы и покачал головой. — Я бы с таким не справился… И даже не знаю того, кто смог бы.

— Дроздов?.. — осторожно предположил я, тут же вспомнив древнего Одаренного, с которым имел сомнительное удовольствие пообщаться лично.

— Разве что. — Багратион поморщился и чуть отодвинул железку кончиком пальца. — Что за человек на тебя напал?

— Обычный уголовник, — отозвался я. — Наемник, рядовой исполнитель. Вряд ли он смог бы рассказать хоть что-нибудь — даже если бы остался жив… Но мне назвали имена тех, кто за всем этим стоит.

— Вот как? — Багратион криво ухмыльнулся. — Я могу полюбопытствовать — откуда у тебя такие сведения?

— Можете, ваша светлость. — Я пожал плечами. — Но я не скажу. Не считаю правильным — прошу меня простить.

Не знаю, входило ли в обязанности господина прикрывать своего вассала в подобных случаях, но выдавать Воронцову я в любом случае не собирался. Кое-что все-таки касалось только нас двоих.

— Имеешь право. — Багратион устало скривился и махнул рукой. — Но хотя бы имена?..

— Извольте, — кивнул я. — Светлейший князь Долгоруков. Генерал Куракин. И немец Штерн. Крупный промышленник, если я не ошибаюсь.

— Не ошибаешься. — Багратион сцепил руки в замок. — Все трое — влиятельные люди. Глава древнего и могущественного рода, высокий армейский чин — хоть и отставной, если мне не изменяет память. И владелец четырех заводов… Двух в столице, и еще двух — в провинции… Доказательства?

— Никаких… разумеется. — Я плюхнулся в свободное кресло у стены. — И арестовать никого из них вы не можете.

— Не имею ни малейшего основания. Я толком не знаю ни одного из этих людей… а раз так — их биография, вероятнее всего, практически безупречна. — Багратион облокотился на стол. — А значит, мои полномочия позволяют только посетить их лично или вызвать на беседу, которая не даст ничего. Кроме того, что они будут знать, что попали на карандаш… Если бы я хотя бы мог быть уверен, что ты принес достоверную информацию…

— Но вы не можете. — Я сразу смекнул, к чему клонит его светлость. — Впрочем, как и я.

— Могу только догадываться, зачем все это нужно князю с генералом, — проговорил Багратион. — А вот промышленник… Семья Штеронов уже лет семьдесят занимается металлом и тяжелым машинным производством. Его вполне могли заинтересовать ресурсы твоего рода. Не только капиталы — скорее ценные бумаги, доли…

— Акции? — Я тут же навострил уши. — Выкупив контрольный пакет, Штерн, фактически, стал бы владельцем наших заводов.

— Именно. В общем, работа предстоит немаленькая. — Багратион с негромким хлопком опустил ладонь на стол, будто накрывая невидимую кипу бумаг. — Но твоя на сегодня выполнена.

— Ваша све…

— Как ты можешь догадаться, твою… игрушку, — Багратион коснулся опустевшего цилиндрика «глушилки», — пока придется оставить здесь. Надеюсь, мне не надо объяснять — почему?

— Вопрос имперской безопасности. — Я пожал плечами. — Если подобное можно растиражировать или увеличить в размерах…

Я вдруг как-то очень отчетливо представил себе «глушилку», способную накрыть артиллерийскую батарею или линейный корабль.

— Вроде того, — кивнул Багратион.

— Надеюсь, на этот раз мне достанется что-то посерьезнее, чем кортик и орден четвертой степени, который нельзя никому показывать. — Я все-таки не отказал себе в удовольствии поерничать. — Если уж ваша светлость никоим образом не желает взять меня в штат.

На мгновение мне даже пришла в голову мысль попросить себе самое обычное жалование — если уж Миша задумал «перекрыть мне кислород» — но я тут же отогнал ее прочь. И не только потому, что жаловаться на собственную финансовую несостоятельность показалось каким-то жалким и совершенно не соответствующим масштабу беседы.