вании шпионов японской национальности. В некоторых странах достаточно было только появиться японскому лицу, чтобы возбудить подозрения у местной контрразведки.

Как только семья Куэнов прибыла на Гавайи, «герр профессор» купил прекрасную виллу в Гонолулу, обставленную антикварной мебелью и полную ценного серебра. И вскоре приобрел среди американцев репутацию солидного гражданина, обладающего достаточными финансовыми средствами. Сам Куэн дал понять своим новым знакомым, что имеет значительные вложения в Германии и Голландии. Как бы в подтверждение этих слов за те три года, что семья прожила на Гавайях, Роттердамский банк в Голландии перевел не менее 75 000 долларов — более 15 000 фунтов стерлингов — на счет Куэна в банке Гонолулу. Последующее расследование, проведенное сотрудниками американского ФБР, установило, что все эти годы доход Куэна составлял не менее пяти тысяч фунтов стерлингов в год.

В ходе проведения научных исследований «профессор» и его дочь, которую все считали его помощницей, много ездили по всем островам и вскоре уже знали Гавайи лучше, чем многие уроженцы здешних мест.

Сколько они нашпионили — так и останется неизвестным. Поначалу Куэн и Рут были решительно настроены выдать себя за людей культурных и богатых и завести нужные связи. Рут была особенно привлекательной для офицеров американского военно-морского флота. Она превосходно танцевала и вскоре стала постоянной гостьей на всех светских мероприятиях, которые были характерной чертой жизни гавайского высшего света.

Жена профессора была, похоже, совершенно обыкновенной hausfrau, однако и у нее было свое место в этой семейной шпионской сети. Дважды на протяжении пяти лет до Пёрл-Хар-бора она совершала «развлекательные поездки» в Японию, пересекая Тихий океан на одном из роскошных канадских океанских лайнеров, которые в те дни были королями Тихого океана. Из одной такой поездки фрау Фридель привезла около 20 000 долларов наличными.

В первые несколько месяцев 1939 года семья Куэнов вдруг стала очень беспокойной. «Герр профессор» сказал своим друзьям, что он находит туристские центры на Гавайях слишком шумными и многолюдными и что он должен подыскать себе для работы что-нибудь более тихое. После долгих поисков Куэн с дочерью наконец нашли то, что искали — жилье на острове Оаху.

Каковы бы ни были факты о сложных отношениях в треугольнике Куэны—Берлин—Токио в предыдущие три года, ясно, что с начала лета 1939 года Куэны стали главными агентами разведывательной службы японского военно-морского флота. Токио

передавала некоторые копии их донесений в штаб-квартиру СД в Берлине, где, учитывая многолетнюю кровную вражду Гейдриха с германским военно-морским флотом, они скорее всего оставались непрочитанными.

Сведения о передвижениях кораблей американского флота в Тихом океане не представляли большого интереса для Германии. Однако в Токио летом 1939 года можно было наблюдать конфликт между генералами армии и адмиралами флота. Следует ли Японии вступать в войну на стороне Германии? Японскую армию, сражавшуюся в Китае, интересовал только Советский Союз. Для японских адмиралов, которые были куда более крупными стратегами, чем генералы, уже в течение двух десятилетий было очевидно, что единственной реальной опасностью для японской империи являются Соединенные Штаты. С этой точки зрения целью номер один для разведки японского военно-морского флота стал тихоокеанский флот Соединенных Штатов и его главная оперативная база в Пёрл-Харборе на острове Оаху, входившем в состав Гавайского архипелага.

Японский генеральный консул в Гонолулу конечно же обеспечивал прикрытие для более или менее открытой шпионской сети, о чем было прекрасно известно американцам. И стоило ситуации в тихоокеанском регионе ухудшиться, как деятельность офицеров разведки японского военно-морского флота, замаскированных под простых дипломатов, была бы серьезно ограничена: они моментально попали бы под постоянное американское наблюдение. Вот почему для японского командования было так важно иметь агентов непосредственно в самом Пёрл-Харборе. Заручившись обещанием щедрой финансовой поддержки, Куэны перебрались на Оаху, и Рут взяла в свои руки управление семейной шпионской сетью.

В Гонолулу у нее было много друзей среди американских морских и армейских офицеров, а также среди деловых людей. И поэтому когда она переезжала на Оаху, ей надавали массу рекомендательных писем, которые гарантировали ей немедленный прием в куда более замкнутую американскую общину в Пёрл-Харборе.

Матросы романтичны как никто, и очаровательная фрейлейн казалась им явлением необыкновенным — даже на Гавайях. А кроме того, у Рут был еще один необычный плюс — ею также восхищались и женщины. Американские жены в Пёрл-Харборе нашли ее образцом немецкого шарма.

Рут тщательно продумала план своих действий. Имея в своем распоряжении значительные финансовые средства, предоставленные им японцами, она решила открыть супермодный салон красоты, где могли бы собираться жены американских моряков. Она

пришла к выводу, что было бы прекрасно, если бы ей удалось привлечь в салон жен офицеров высшего командного состава. Из Нью-Йорка были выписаны парикмахеры, из Голливуда — косметологи, и вскоре о салоне «У Рут» стали говорить в Пёрл-Хар-боре. Люди, как правило, многое рассказывают своим парикмахерам, и удивительно, как много могут рассказать женщины в уединении салона красоты. Рут и ее мать Фридель неслышно передвигались среди посетителей, прислушиваясь к болтовне адмиральских жен и командирских подружек. Из несвязных обрывков разговоров, которые Рут могла через тайного курьера передать японскому генеральному консулу Кита в Гонолулу, разведка военно-морского флота Японии могла составить картину американских намерений.

Красивая и талантливая, Рут с большой выгодой использовала свои светские связи в Пёрл-Харборе. Она даже согласилась на помолвку с американским офицером. Как сильно она любила своего американского жениха — неизвестно, но благодаря этой помолвке она фактически сумела проникнуть в круги высшего американского командования.

С началом русско-германской войны в июне 1941 года японское высшее командование приступило к переоценке положения Японии и пришло к выводу о возможности войны между Японией и Соединенными Штатами в ближайшие несколько месяцев. А потому японский генеральный консул получил указание ежедневно докладывать о передвижениях американских военных кораблей — и особенно американского тихоокеанского флота. Генеральный консул отправил почтовую открытку, подписанную «Джимми», указав адрес: «Почтовый ящик 147 6, почта Гонолулу», через который поддерживалась его связь с Куэнами. В открытке шла речь о встрече между японским вице-консулом Оку-дой, с одной стороны, и Рут и ее отчимом — с другой.

Встреча состоялась на одном из малопосещаемых островов. При встрече Окуда сказал Куэнам, что штаб военно-морского флота в Токио желает иметь не только ежедневные доклады о передвижениях американских военных кораблях, но и желает знать О БУДУЩИХ ПЕРЕДВИЖЕНИЯХ основных американских военно-морских соединений.

Рут прекрасно сознавала выгоды своего положения. Она не была японкой, как и члены ее семьи. У Куэнов, естественно, не было присущего всем японцам чувства верности Стране восходящего солнца, и потому Рут сказала Окуде, что если в Токио желают иметь такую информацию, они должны платить высшую цену. Здесь ее отчим перепугался до смерти. Однако Рут ничего не боялась, ибо знала себе цену. Она запросила 50 000 долларов. Японский дипломат зароптал. Ведь это же около 10 000 фунтов стер-