Основной обязанностью Эммы Гамильтон были ежедневные посещения королевы во дворце, во время которых обе горько плакали над постигшей их бедой.

Тем временем французы разгромили остатки неаполитанской армии и на руинах Королевства обеих Сицилий образовали марионеточную Партенопейскую республику. Наместнику Пиньятелли осталось лишь подписать капитуляцию и уплатить установленную контрибуцию.

Узнав об исчезновении с политической карты мира своего королевства, Фердинанд нисколько не опечалился. На Сицилии была прекрасная охота, и король как ни в чем не бывало занялся любимым делом — стрелял кабанов и свежевал их туши. Зато большую активность проявила Мария Каролина.

— Если союзники оставили нас в беде, то нам следует обратиться за помощью к русским! — заявила она Нельсону при очередной встрече.

Все возражения на сей счет королева отвергла и настоятельно попросила отправить фрегат на Корфу к адмиралу Ушакову с просьбой о помощи. Исчерпав все доводы, Нельсон согласился. Вскоре фрегат был послан, для переговоров на нем отправился министр королевского двора Антоний Мишеру. С собой министр вез письмо Нельсона Ушакову: «Ею Сицилийское Величество послал письма и доверенную особу, чтобы говорить лично с Вашим Превосходительством о нынешнем состоянии дел в этой стране, с просьбой направить часть Вашего флота к Мессине для оказания помощи этому королевству, чтобы предотвратить переход его в руки французов… Я буду просить Вас только об одной очень большой услуге, которую Вы можете оказать общему делу, в частности Его Сицилийскому Величеству, а именно послать столько кораблей и войск, сколько будет возможно».

Как изменился тон этого письма по сравнению с первым!

* * *

Когда Ушаков срывал печати с переданного ему конверта, пушки его кораблей еще не успели остыть от бомбардировки Корфу, к тому же на отправку эскадры в Италию у него не было полномочий. Однако бросить в беде союзников Ушаков тоже не мог, а потому на свой страх и риск отправил к берегам Бриндизи отряд капитана 1-го ранга Александра Сорокина с приказанием атаковать французов. С Сорокиным отправился в поход и министр Мишеру.

Действуя быстро и решительно, Сорокин за короткое время освободил несколько городов. В Барлетто был высажен десант капитан-лейтенанта Григория Белли, который двинулся маршем к городу Фоджа. После его взятия отряд поспешил к Неаполю на соединение с войсками кардинала Руффо, который еще оказывал сопротивление французам. Вскоре союзники уже подходили к Неаполю.

Как мы видим, пока Нельсон отдыхал с Гамильтонами на Сицилии, война не прекратилась. Отсутствие на морских коммуникациях адмирала с целой боевой эскадрой вызвало законное возмущение других британских флотоводцев, тем более что сил для поддержания блокады всего захваченного французами побережья стало явно не хватать.

В этих условиях энергичный капитан Сидней Смит, отвечавший за район Средиземного моря в районе Сицилии, видя, что от Нельсона нет никакого проку, решил для пользы дела подчинить себе несколько нельсоновских кораблей, которые уже немало времени бесполезно отстаивались в гаванях. Нельсон оскорбился и написал гневную жалобу графу Сент-Винсенту: «Я действительно чувствую, ибо я живой человек, что для меня невозможно служить в этих морях, когда здесь будет эскадра под командованием младшего офицера. Мог ли я ожидать этого, и еще от кого, от графа Спенсера! Нужно ли это терпеть? Очень прошу Вас, позвольте мне уйти в отставку. Надеюсь, Вы разрешите команде «Вэнгарда» доставить в Англию меня и моих друзей, сэра Уильяма Гамильтона и его супругу».

Возмущенное письмо Нельсон отправил и первому лорду Адмиралтейства. Фанни же написал, чтобы она присмотрела хороший дом в Лондоне.

Разумеется, это был шантаж. Прекрасно понимая, что никто в столь трудное для страны время не посмеет отправить в отставку героя Абукира и любимца всего народа, Нельсон просто вынуждал Адмиралтейство наказать своевольного Смита. Интересно, вспоминал ли Нельсон в это время свое назначение командиром отдельной эскадры, когда граф Сент-Винсент также обидел ради него двух заслуженных адмиралов?

Как отличается этот Нельсон от того, который еще несколько лет назад обивал пороги Адмиралтейства, прося дать ему под команду хоть какое-нибудь судно! Трудно понять поведение Нельсона, который ведет себя как избалованный и капризный ребенок, и просто невозможно объяснить его требование, чтобы в разгар боевых действий Адмиралтейство предоставило для его любовницы и ее мужа линейный корабль!

Естественно, в отставку Нельсона не отпустили. Вскоре он получил бумагу, в которой его успокаивали, что капитан Смит не имеет никакого права командовать контр-адмиралом Нельсоном и его кораблями.

Единственным человеком, кто воспринял шантаж Нельсона всерьез, оказалась его жена. Фанни была в восторге, что ее запропавший муж наконец-то решил вернуться домой. Когда же Нельсон написал, что остается на Средиземном море, верная Фанни решила сама ехать к нему. В этом не было для того времени ничего особенного. Многие жены морских офицеров перебирались тогда поближе к местам базирования судов своих мужей, а наиболее храбрые даже участвовали с ними в боевых походах. Фанни имела все основания приехать к мужу: ведь на Средиземном море воевал и ее сын, который нуждался в постоянной опеке. И она предложила Нельсону два варианта. В первом случае она была готова приехать к нему прямо в Палермо, а во втором — перебраться поближе, хотя бы в Лиссабон. Нельсон отклонил оба варианта и велел жене оставаться дома. Он заявил, что ей нельзя переезжать в Лиссабон, потому что это самый грязный город в Европе, да еще с частыми туманами. Относительно Палермо аргументировать отказ было гораздо сложнее, и поэтому Нельсон просто написал жене, что если она посмеет появиться там, то ему придется спустить свой флаг на «Вэнгарде» и отплыть с ней в Англию. Причиной упорного нежелания видеть рядом с собой жену конечно же была леди Гамильтон. Окажись Фанни в Палермо, она бы разрушила идиллический мир двух влюбленных, а этого Нельсон и Эмма позволить никак не могли.

Отчаявшаяся Фанни обращается за поддержкой к другу семьи Александру Дэвисону, полагая, что его советы произведут на мужа большее впечатление. Дэвисон ей не отказал. В письме Нельсону он пишет: «Я должен еще раз повторить мое искреннее сожаление в связи с тем, что Вы все еще остаетесь в Средиземном море. В то же время я был глубоко огорчен, если бы Вы оказались вынужденным покинуть этот район и это хотя бы в малейшей степени задело Ваши чувства. Вы сами, конечно, являетесь наилучшим судьей в этом вопросе. И все же Вам следовало бы позволить Вашим лучшим друзьям выразить их озабоченность… Ваша драгоценная лучшая половина пишет Вам. Она находится в добром здравии, но очень встревожена и озабочена, чему не следует удивляться. Завтра она отправляется в Ват с добрым стариком (отцом Нельсона. — В.Ш.)… Леди Нельсон сейчас у нас и беседует с моей женой. Она просит меня сообщить, что, если Вы не возвратитесь домой в течение ближайших месяцев, она приедет к вам в Неаполь. Извините нежные чувства женщины; они слишком обострены, чтобы их можно было выразить».

Письмо старого друга Нельсон оставил без ответа. В то же время его собственные письма полны жалоб и недовольства буквально всем, от начальства до самого себя. Его раздражают приказы, ему кажется, что его обходят должностями, он недоволен даже своим вчерашним кумиром — графом Сент-Винсентом. Почти в каждом письме Нельсон пишет, что устал от кораблей, от войны и даже от жизни.