– Вот! – вскрикнул Игнатович, показываясь из-за края завала.

Автомат он держал в руках так, словно это была уснувшая гадюка. Увидев, что Логинов копается в карманах убитого, Игнатович тут же отвел взгляд в сторону.

– Повесьте его пока на плечо, – сказал Виктор, поднимаясь.

– Что? – быстро спросил Игнатович.

– Я говорю, Фадей Трофимович, повесьте автомат на плечо… – Переводчик испуганно скосил глаза на «СЕТМЕ», Логинов его успокоил: – Он стоит на предохранителе, так что ничего страшного.

Игнатович немного поколебался, потом осторожно перехватил автомат одной рукой за «П»-образную ручку для переноски. Несколько метров они прошли в молчании, потом Виктор негромко сказал:

– Под этим завалом находится экспедиция «Лукойла»…

– Что?! – невольно вздрогнул Игнатович, повернув испуганное лицо к Логинову.

– …Эти сволочи устроили завал, – продолжил Виктор, – потому что наши нашли нефть. Вот такая геополитика, Фадей Трофимович. Раньше люди гибли за металл, теперь все больше за метан и другие углеводороды. Там, на другой стороне, еще два трупа. Один – индейца-проводника, который помогал этим, второй – нашего профессора, руководителя экспедиции. Надо его будет заложить камнями, чтобы до приезда наших никто не… Ну понимаете. Сможете? А я пока колесо на трофейном джипе поменяю…

Колонна из двух джипов была в пути уже около сорока минут. За это время они выбрались из зарослей на дорогу, и Джек Мейер с трудом боролся с дремотой. Он то ронял голову на грудь, то, когда «Хаммер» подскакивал на очередной выбоине, вскидывался и смотрел сонными глазами вперед.

Светало. Солнце еще только собиралось вынырнуть из-за Гвианского нагорья, но темнота уже рассеялась, отступив от дороги, и фары стали не нужны. Водитель включил магнитолу. Диктор на испанском как раз начал зачитывать прогноз погоды. День обещал быть ясным и погожим.

«Хаммер» тем временем повернул, и впереди показался берег Комо. На сотню метров он был расчищен от растительности. У берега виднелся небольшой причал. Судя по всему, для парома. Возле него стояли две машины. Допотопный грузовик, на платформе которого была установлена огромная клетка с птицами, и такой же допотопный пикап, в кузове которого на мешках разместились две или три женщины с детьми на руках. Позади машин, по берегу Комо, стелился туман.

Сонливость Джека Мейера как рукой сняло. Он вдруг подумал, что, будь он художником, обязательно попытался бы написать картину «Ожидание на переправе Комо». Или «Ожидание парома на Комо». Просто после всей этой жуткой ночи вид мирных крестьянок, баюкающих на руках детей, показался настолько умиротворяющим, что он почувствовал себя спокойно и легко, как в детстве на Рождество.

В загрубевшей всего за несколько часов пребывания в Латинской Америке душе Мейера разлилось нежданное тепло. Деревенские мадонны с младенцами на руках олицетворяли надежду. И Джек, невольно подавшись вперед, старался впитать каждую деталь этой удивительной в своей обыденности картины. И сохранить ее в памяти…

– Стой! – вдруг приказал водителю тоже пристально разглядывавший переправу с переднего сиденья Сэм Дакота. – Мак, давай наверх!

Мейер удивленно оглянулся на мигом вскочившего и вынырнувшего к пулемету парня-мексиканца. Сидевший напротив Джека человек-куст, вскинув автомат, настороженно всматривался вперед. Диктор в магнитоле пожелал всем удачного дня, и Шакира с Алояндро запели «Ла тортуру».

– Ну что? – спросил Дакота.

Мак повернул пулемет по сторонам и отозвался:

– Вроде ничего!

– Все равно мне это не нравится, – буркнул Сэм. – Давай-ка медленно назад…

В этот самый миг привставший Джек вдруг увидел, как из-за пикапа с мадоннами резко высунулся человек с гранатометом.

– Назад!!! – завопил Дакота. – Мак!

«Хаммер» рванулся назад, пулемет на крыше загрохотал, но из-за рывка пули ушли в дорогу, вздыбив косую змейку земляных фонтанчиков перед машинами.

П-пух! – донеслось от пикапа, и к «Хаммеру» устремился светящийся комок.

Одновременно женщины с детьми с криками вскочили и начали выпрыгивать из кузова пикапа. Светящийся комок пронесся над самым лобовым стеклом «Хаммера». Мейер успел подумать, что граната прошла мимо, но в этот момент на крыше грохнуло так, что тяжеленный джип присел.

Из люка, в котором торчал Мак, брызнули осколки и куски плоти. Джек пригнулся, его сбил с ног бросившийся к бойнице человек-куст. Водитель случайно задел магнитолу, и «Ла тортура» теперь звучала на всю мощь стереоколонок. Умиротворяющий пейзаж словно по мановению дьявола превратился в кромешный ад.

Из-за кабины грузовика с огромной клеткой высунулся еще один человек с гранатометом. От берега, разорвав туман в клочья, загрохотали автоматы. Женщины с детьми с воплями бежали к причалу.

Сэм Дакота с матерным вскриком распахнул дверцу и высунулся из кабины с автоматом. Ухнул выстрел «подствольника», и воздух прочертил дымный след. Пройдя над пикапом, граната угодила в бак грузовика.

Грохнул взрыв, как будто в грузовик попала авиабомба. Так и не успевший выстрелить гранатометчик черным сломанным силуэтом полетел влево. Справа падали мадонны с детьми, но их крики тонули в общей какофонии боя, и никому не было до них дела…

Голоса исполняющих «Ла тортуру» Шакиры и Алояндро метались в «Хаммере». Джип маневрировал под шквальным огнем, сдавая назад. Почерневший от взрыва бака грузовика воздух прочерчивали пунктиры очередей. Сквозь них сверху сыпались, беззвучно кудахтая и отчаянно размахивая крыльями, куры. Угодив под пули, они брызгали по сторонам кровавыми ошметками.

Джек Мейер едва успел подняться, как человек-куст снова сбил его с ног, устремившись к пулемету. Сбросив вниз изуродованный труп Мака, он ввинтился в люк, и пулемет ожил снова.

Крупнокалиберная очередь прошлась по берегу, проделав в тумане рваную брешь. В ней, корчась, падали в реку люди. А пулемет уже повернулся вперед и наискось продырявил пикап, за которым засели еще два автоматчика. Их добил короткими очередями Дакота.

В этот самый момент в левый борт «Хаммера» словно сыпануло градом, и дикая пляска смерти возобновилась с новой силой. Джип резко развернулся и едва не свалился в реку. Пулемет на крыше то захлебывался, то грохотал опять. Шакира с Алояндро горланили «Ла тортуру», и Джек Мейер вдруг начал воспринимать происходящее как клип на их песню.

Его мозг был не в силах уловить картину боя целиком и фиксировал только детали. Крупным планом и в черно-белом цвете. И лишь кровь оставалась красной. Ее было много. Она летела брызгами и растекалась пятнами. Казалось, кровь была повсюду.

А потом Джек Мейер вдруг ощутил удар взрывной волны и медленно повернулся. Звуки стали приглушенными. Задней стенки «Хаммера» больше не существовало, ее словно срубило огромной гильотиной. В рваном проеме клубился дым. Когда он рассеялся, Мейер увидел выскочившего откуда-то человека с автоматом. Он был в черном, а автомат с «подствольником». Человек остановился и вскинул автомат, явно собираясь попасть гранатой в салон «Хаммера».