Когда в посольстве объявили ему о переводе в Будапешт, он понял, что его отправляют из Москвы в более спокойное место, где его можно уволить, не рискуя скандалом. Вместо того чтобы отправиться по месту назначения, он отказался от работы в государственном департаменте и до своего отъезда из Москвы передал одному из американских корреспондентов заявление, содержащее резкую критику по адресу руководителей посольства. В этом заявлении указывалось, что профессиональные дипломаты из числа сотрудников посольства строят карьеру на своих «антисоветских чувствах» и «ненависти к России».

В этот период государственный департамент, как это хорошо известно, приложил много усилий к тому, чтобы предотвратить распространение в широких масштабах заявления Уиллиса. Был также пущен в ход соответствующий механизм для того, чтобы оклеветать его.

Посол Смит занял позицию, согласно которой получалось, что перевод Уиллиса был вызван тем, что «он оказался недостаточно квалифицированным для своей работы». Это заявление было по меньшей мере странным, поскольку Уиллису фактически так и не предоставили возможности приступить к своей работе.

Смит пытался публично высмеять инцидент с Уиллисом. Чиновники посольства в частных беседах высказывали мнение, что Уиллис — «коммунист», и распространяли этот слух среди многочисленных корреспондентов, прибывших в Москву на происходившую в то время сессию Совета министров иностранных дел.

Наряду с этим, посольство «в отместку» предприняло меры к занесению Уиллиса в черный список, чтобы он никогда не смог больше получить работу в правительственных учреждениях США. Руководители посольства открыто признавали в конфиденциальных беседах со мною и другими лицами, что эти меры были ими предприняты, чтобы напугать других, возможно, имеющихся «уиллисов».

* * *

Я лично хорошо знакома с делом Уиллиса, поскольку в то время уже работала в Бюро информации и посольстве и, согласно указаниям, ежедневно дававшимся мне первым секретарем посольства Джоном Дэвизом, могла проследить, как осуществлялось руководство Бюро без ведома Уиллиса. Я была также свидетельницей того, как Дэвиз на протяжении многих месяцев посвящал большую часть своей энергии предательским попыткам «поймать Уиллиса на месте преступления» и очернить его репутацию.

Я неоднократно подвергалась тщательному допросу со стороны Дэвиза в отношении деятельности Уиллиса в Бюро информации, его личной жизни и политических взглядов. Аналогичным допросам подвергались и другие служащие Бюро.

По вопросам Дэвиза чувствовалось, что он работал в нескольких направлениях. Во-первых, он стремился получить данные, свидетельствующие о том, что Уиллис — «ленивый и плохой работник». Во-вторых, пытался собрать материалы, которые позволили бы ему доложить руководителям посольства о том, что Уиллис настроен прокоммунистически или что он является коммунистом. Наконец, он прибегнул к тактике, обычно присущей людям с его складом ума, пытаясь добиться, чтобы кто-нибудь подтвердил, что Уиллис либо является гомосексуалистом, либо замешан в тайных половых связях с сотрудницами посольства. Но это являлось абсолютно безнадежной попыткой, обреченной на полный провал, так как Уиллис жил нормальной семейной жизнью, что было совершенно очевидно для каждого.

В конце концов, Дэвиз натолкнулся на отчет, написанный Уиллисом по поводу его поездки в Киев. В этом очерке Уиллис точно описывал все, что он видел во время этой поездки. Он ничего не добавлял к увиденному и услышанному им во время посещения колхоза и интервью с различными выдающимися людьми в Киеве. Этот отчет сыграл роль красного цвета для быка и привел Дэвиза в ярость, так как он всегда настаивал на необходимости «интерпретировать» каждый отчет — конечно, в антисоветском духе — до отправки его в государственный департамент. С помощью нескольких низкопоклонничающих перед ним «экспертов» из числа сотрудников посольства Дэвиз оклеветал и опорочил этот отчет, охарактеризовав его как некомпетентный и просоветский. Этот трюк явно сыграл первостепенную роль в организации перевода Уиллиса на другую работу.

Прямой и косвенный нажим был оказан также на Меннинга Вильямса, являвшегося помощником Уиллиса по работе в Бюро. Вильямсу неоднократно вежливо, а иногда не так уж вежливо, намекали на то, что если бы он представил сведения, которые могли бы быть использованы против Уиллиса, то он мог бы ожидать назначения на должность последнего после его перевода на другую работу.

Вильяме допустил ошибку, попытавшись сохранить нейтралитет. В результате этого он, так же, как и Уиллис, был уволен и упустил возможность сделать «прекрасную карьеру» в государственном департаменте.

Я лично не любила Арманда Уиллиса и не принадлежала к числу его друзей. Однако я не могла не восхищаться его храбростью, проявившейся в его заявлении в печати, которое проливало или могло бы пролить свет на интриги посольства и на источники кампании «ненависти к русским».

Заявление Уиллиса стоило ему карьеры, — ему пришлось искать работу вне правительственных органов для того, чтобы заработать себе на жизнь. Так он поплатился за свою попытку скрестить мечи с монополистами государственного департамента по советско-американским делам.

* * *

Уиллиса заменил человек, назначенный по личному выбору Джона Дэвиза, — Мелвилл Рэгглс.

Рэгглс представлял собой комбинацию бухгалтера и частного сыщика. Он был направлен в Москву для покупки книг по заданию американской разведки и для приобретения всевозможной литературы, в частности технической, которая подлежала затем тщательному просмотру в Вашингтоне с целью сбора разведывательных сведений. Вероятно, наряду с этим перед ним были также поставлены и другие задачи.

Кандидатура Рэгглса являлась идеальной с точки зрения Дэвиза и Дюрброу, так как он не обладал независимым характером, являлся мелочным карьеристом, который, возможно, не сумел бы найти себе применения помимо государственного департамента и никогда не позволил бы себе сделать что-либо сверх имеющихся у него указаний.

Его уделом было действовать в качестве номинального начальника, никому не мешать и выполнять те приказы, которые Дюрброу сочтет нужным сообщить непосредственно ему. Конечно, за ним сохранялось право вносить предложения. Признавалось, что опыт в области разведывательной работы, возможно, сделает его комментарии полезными.

Еще в 1944 г. Рэгглс в Управлении стратегических служб руководил отделением издательской информации, в котором концентрировались все официальные литературные материалы, относящиеся к Советскому Союзу.

По слухам, циркулировавшим в посольстве, Рэгглс прибыл в Советский Союз, имея специальное задание в области технической разведки.

За время моей работы совместно с Рэгглсом, в качестве его административного помощника в бюро информации посольства, я убедилась в том, что он использует свою официальную должность для маскировки своей основной работы.

На основании моих наблюдений я могу заявить, что Рэгглс принимал меры к тому, чтобы собрать в Советском Союзе разведывательную информацию для направления в Вашингтон.