«Полмиллиона фунтов» — вот цифра, которую я услышал по телефону. Там были еще другие термины и фразы, всякие «авторские гонорары», «по числу показов», «при возобновлении контракта», но это не так твердо отложилось в моем мозгу, как слова «полмиллиона фунтов». Я попытался представить все, что можно купить на такие деньжищи. Мое воображение не знало границ: на эту сумму можно купить полмиллиона чего угодно в магазине «Господин Один Фунт». Собственно, я мог бы купить сам магазин «Господин Один Фунт», хотя такое долгосрочное вложение вряд ли целесообразно, потому что через несколько лет придется менять название на «Господин Один Евро», а это уже как-то не так звучит, не говоря уж о том, что все цены нужно будет снижать на сорок процентов.

Таких денег мне ни в жизнь не потратить, и я подумал, что солидную часть я бы, наверное, просто раздал. Друзья вечно на мели, было бы здорово с ними поделиться, тогда все их проблемы растаяли бы разом. Я пытался представить лица Нормана, Криса и Дэйва, особенно Нэнси — это так преобразило бы ее жизнь, перестала бы мучиться и купила Тамсин все, что та хочет. А зачем мне куча денег? Купить бы себе нормальный домик и приличную машину, и довольно. Просто дом, машину и кое-какую одежду. И ноутбук, и, может, МРЗ-плеер, только не навороченный, а так. И пишущий CD-привод — здорово ведь записать подборку из любимых песен. Но кроме этих немногочисленных предметов первой необходимости, ничего. Остальное я бы раздал. Всякие вульгарные и шикарные шмотки — это не по мне. Ну да, известно, что водный мотоцикл — это игрушка для богатых, и, понятное дело, мы всегда презирали яппи, которые мотаются на них вдоль берега, а ведь действительно было бы классно проскочить на нем до Брайтона, так что это еще как посмотреть, может, водный мотоцикл — очень даже неплохое вложение денег.

Нет-нет, убеждал я себя, не нужно мне этого барахла. Если и снимусь в рекламе, то ради друзей. Нэнси в девятнадцать родила Тамсин и с тех пор ничего не тратит на себя. Что мне каких-то два дня работы? Я и дольше пахал, чтобы помочь Нэнси. Да и вообще, я еще нигде не снялся. Размечтался! Продюсер из рекламного агентства хотел лишь встретиться со мной и обсудить свою идею.

— Ресторан «Савой Гриль» знаете? — спросил он.

Ничего удивительного, что я не знал «Савой Гриль», хотя звучало очень дорого. Надеюсь, стоимость обеда не вычтут из гонорара. Но оказалось, он имел в виду не обед, а «рабочий завтрак». Это то же, что нормальный завтрак, только не испытываешь чувства вины из-за того, что вместо офиса сидишь в кафе, и с полным правом говоришь о долгих трудовых часах. На восемь утра во вторник у меня действительно были свои планы: я планировал валяться в постели, но испугался, что рекламщики не согласятся из-за моего распорядка переносить встречу.

Я явился до неприличия рано и в одиночестве сидел за столиком, ожидая прибытия свиты из агентства. Изучая других посетителей, я понял, что в «Савойе» нет строгих правил одежды — вопреки моим ожиданиям, поэтому положил меню на стол и стал стаскивать с себя галстук.

— Привет, Джимми, вы нас обскакали, — сказал высокий мужчина в джинсах и футболке, протягивая мне руку. — Я Пирс. — И он энергично сдавил мне пальцы, пока я запихивал галстук в карман пиджака.

Всего их было человек шесть-семь, они представились и заказали кофе с круассанами.

— Кофе с круассанами будете, Джимми?

— Э, простите, я тут пораньше, уже заказал, — сообщил я, и тут же передо мной плюхнули двойную яичницу, бекон, сосиски, кровяную колбасу, грибы, помидоры, печеные бобы и два кусочка жареного хлеба. — Круассаны решил не брать. Стараюсь не есть пшеницы, видите ли. Простите, а эти хлебцы ржаные?

— Нет, сэр, — извинился официант. — Можем подать ржаные, если вам угодно.

— Ладно, не беспокойтесь, — великодушно сказал я.

Так как никто, кроме меня, не ел и я оказался в центре внимания, пришлось старательно выбирать моменты, чтобы засунуть в рот вилку с едой. Но все моменты были крайне неудачные. Когда Пирс спросил: «Ну и как вам ролик, который мы прислали, Джимми?» — я просто поднял брови и изобразил полный энтузиазм, яростно пережевывая колбасу и бекон. Шесть лиц за столом ждали, что скажет гость об их шедевре, а меня беспокоило, не выглядит ли это, будто я нарочно тяну резину из-за того, что мне не понравилось. Я попытался дать подробный ответ мимикой, сочетая серьезное выражение с резкими кивками, но вскоре исчерпал весь свой репертуар и под конец просто издавал набитым ртом извиняющиеся звуки. Это даже вызвало довольно натянутую улыбку у женщины, которая принесла с собой пакетик с травяным чаем.

Наконец мне удалось сообщить, что я считаю ролик очень хорошим, и уже казалось, что на том и порешили, потому что они вроде бы с успокоенным видом стали бросать заменитель сахара в свой черный кофе, но как бы не так.

— А вам ролик не кажется заурядным?

Зараза! Я опять попался: у меня во рту как раз проходил обработку большой кусок яичницы на целом тосте. Мое мычание должно было означать, что само предположение о заурядности меня возмутило и удивило, но для большей ясности пришлось еще яростно затрясти головой, выразительно и серьезно нахмурясь. Я общался как Горилла, Друг людей, хотя в застольных манерах я ему сильно уступал.

Выходило, что ролик они мне прислали, желая произвести на меня впечатление. Я-то думал, что это я должен их уговаривать включить меня в какой-нибудь список, но оказалось наоборот — как раз агентство пыталось меня очаровать. Они отчаянно старались убедить меня, что я просто обязан провести эту рекламную кампанию и получить сотни тысяч фунтов за пару дней работы. Ох и выкручивали же они мне руки!

— Суть рекламы, Джимми, в том, что вы стоите на сцене эстрадного клуба и все зрители хохочут, понимаете? И тут мы показываем, как вы в это время тайком набираете текстовое сообщение по мобильному телефону. А по экрану бежит строка: «В банк — не отрываясь от работы. Банковские операции по мобильной связи».

Вилка с яичницей зависла на полпути в воздухе: я ждал, задаст он какой-нибудь вопрос или начнет очередной монолог.

— Знаю-знаю, о чем вы думаете, — сказал его помощник, хотя вряд ли он знал, потому что я думал: «Уф! Успел доесть яйцо!» — Вы думаете — а какой номер они попросят меня исполнить?

— Ну, в общем… вы угадали, — согласился я.

— А может, сами подскажете какой-нибудь конкретный номер? — спросила женщина, которую я запомнил как Люси.

Я подпер подбородок ладонью с преувеличенным выражением «глубокой задумчивости» на лице, устремив взгляд на среднюю дистанцию.

— М-м… Ну… Так, дайте сообразить…

— Как насчет рыбного? — подал идею Пирс.

— Даже не знаю… Вряд ли я когда уже стану выступать с ним.

— Что за рыбный? — спросила Люси.

— Это один из самых знаменитых номеров Джимми.

— Ой, обожаю анекдоты про зверушек! Расскажите нам свой рыбный номер!

— Ну разве он станет исполнять целую интермедию за завтраком в восемь утра? — пришел мне на выручку Пирс. Я издал глубокий вздох облегчения. — Просто расскажите им лучшую часть, Джимми, — добавил он, и все головы за столом склонились ко мне в предвкушении жутко смешного номера, о котором столько разговоров. Их ухмылки говорили: «Сейчас будет класс!» — и казалось, единственный выход — дать им то, что просят.