Равна полагала, что у Древорезчицы такие вояжи Шкуродера не вызовут особой радости. Спуск в катакомбы под Старой Крепостью сам по себе мог послужить к его обвинению в заговоре, поскольку здешние стены просто источали ужас и боль. Как-то Древорезчица выслала туда разведывательный отряд с заданием закартировать лабиринт. Стаи обнаружили по меньшей мере пять уровней и не смогли определить, сколько туннелей еще завалено и недоступно наблюдению.

Не так давно катакомбы привлекли внимание Детей, которые в возрасте десяти-одиннадцати лет просто-таки загорелись целью исследовать «пещеры смерти старого Шкуродера». Учитывая естественную эрозию и камнепады, было неудивительно, что каждые несколько лет открывался новый проход туда. Рано или поздно кто-нибудь из Детей забрался бы туда в недобрый час, попал бы под обвал или провалился в яму, где, скорее всего, и погиб бы. Это, да еще вылазки Детей на крутые прибрежные скалы, служило постоянным источником тревоги Равны, пока не появились Отрицатели со своим идиотским культом.

В этом путешествии Шкуродер нагрузил большую часть элементов лампами на солнечных батареях. Света от них было едва ли больше, чем от мазутных факелов, зато лампы не давали дыма и не расходовали кислород. Равна узнала пещеру с низким потолком, по которой бесшумно скользил Шкуродер. Несколько детей потерялись там за последний год. Оставалось надеяться, что это самое жуткое место, какое им довелось там повидать. Она помнила, как там воняет, даже спустя многие годы. В темном полу пещеры были проделаны дыры, заваленные теперь камнями, но явно способные выполнять функции западни. Картинка, синтезированная кораблем по данным сенсоров с морд Шкуродера, представляла ямы на диво упорядоченными. Их тут были сотни, так что они образовали шестиугольную решетку на манер пчелиных сот. Некоторые отверстия зияли тьмой. Картинка опять застыла: «Внеполосный-II» либо ждал обновления сигнала, либо, что вероятнее, запутался в анализе. Равна не вмешивалась. Ей нужно было видео высокого разрешения, и если для этого потребуется продлить анализ и восстановление данных, ничего страшного. В конечном счете последовательность картинок получалась вполне качественной. Да и потом, сколько ни жди, все тут основано лишь на щедрых допусках. Она сидела, лениво глядя на застывшее изображение. В правой части картинки должна была бы зиять яма. Именно это ее пугало, когда выяснялось, что Дети снова предприняли вылазку в катакомбы. Во тьме запросто можно было свалиться в одну из таких дыр и сломать себе шею. Равна склеила картинки с нескольких морд и получила вид внутренностей ямы – дно терялось во мраке, но она знала, что яма глубиной около двух метров и оканчивается сливным отверстием. И если только «Внеполосный-II» не прибег к экстраполяции, место в ней уже занято.

Она видела кости и высохшие ошметки разложившейся плоти. Брр, какая гадость! Старый Шкуродер был монстр, каких поискать. Ямы сочетали функции темницы и загона. Шкуродер, а впоследствии Стальной разделял элементы узника и бросал каждого в отдельную яму, где их кормили и поили, пытали или сводили с ума безмысленным одиночеством. Шкуродер называл это переработкой ресурсов, поскольку индивидуальных членов стаи, доведенных до безумия или кататонии, можно было потом перетасовывать и кроить в новые стаи по своей прихоти, смешивая с остатками других заключенных. Несколько стай выжили и все еще бродили по Домену, тихие и слегка придурковатые, как люди после лоботомии, или же извращенно-жестокие, как психопаты. Переработка осталась самым жестоким и бессмысленным «достижением» Шкуродера.

Наконец видеопоток восстановился, а тем временем элементы успели миновать очередную жуткую яму. Небольшое окошко по мановению руки Равны показало, как размещены члены стаи в пространстве и чье поле зрения выведено сейчас на основной экран. Изувеченный элемент Шкуродера, как обычно, мельтешил на переднем плане. Его уши с белыми кисточками мелькали в поле обзора элемент за элементом. Белоухий существенно ограничивал подвижность Тиратект-Шкуродера – ему некогда перебили бедренные кости. Сейчас он лежал, закутавшись в принесенные другими элементами лохмотья, а обычно остальные его перевозили в специальной тачке. За последние годы Белоухий значительно сдал: существо старилось, его зрение упало почти до нуля, а до терапии катаракты пройдут еще долгие десятилетия. Поэтому камеры в шерсти и на морде Белоухого демонстрировали вид прямо вперед, но более смутный, чем большинство реконструированных «Внеполосным-II» картинок. Но чу! Что-то шевелится на краю экрана. Равна переключилась на синтезированное по данным со всех морд изображение: на границе тьмы и света ламп стояла другая стая, и это был Амди! Где же в таком случае Джефри? Равна внимательно просмотрела все окна: никого в тенях не обнаружилось. Она повертелась в кресле несколько мгновений и запустила более сложные программы распознавания образов. Нет, Джефри там не было. Она подавила дурацкий порыв возгордиться способностями человеческих органов чувств.

Амди прижался к земле, когда свет упал на него. Тачка Белоухого подкатилась к нему на удивительно близкое расстояние, а остальные элементы Тиратект-Шкуродера рассредточились полукругом, взяв Амдиранифани под внимательный надзор. Видеопоток опять застыл: диагностическое окно сообщало, что вычислительные мощности переключены на подслушивание. До сих пор звуки, поступавшие от сенсоров, не требовали такого внимания; Равна слышала клацанье когтей Шкуродера по камням, скрип тачки, но, конечно, не его мысли – думал Шкуродер в ультразвуковом диапазоне от сорока до двухсот пятидесяти килогерц. «Внеполосный-II» мог отчасти восстановить наиболее четкие мыслеструктуры, отвечавшие проявлениям гнева или изумления, но весь поток сознания едва ли сумел бы раскодировать и подслушать в реальном времени даже в Запределье. Пришлось кораблю сосредоточиться на аккордах и ворчливых шепотках межстайной речи. Еще через минуту звуковая дорожка наложилась на видео, и в нижней части основного окна появилось то, что «Внеполосный-II» счел за наиболее правдоподобный перевод:

Равна несколько раз перемотала аудиозапись. Сочетая догадки «Внеполосного-II» и собственные скудные знания стаеречи, она заполнила некоторые лакуны в переводе с языка Когтей. Почти наверняка последняя фраза Амди расшифровывалась как Что со мной случится дальше? Но, к счастью, Амди перешел на самношк:

– Мы не могли бы поговорить на языке людей, господин Тиратект? Он мне наиболее удобен. Мои вопросы трудно сформулировать на стайной речи.

– Конечно, мальчик мой. Самношк вполне подойдет, – отозвался Шкуродер человеческим голосом – тоном искренне сочувствующего, очень умного садиста.

Догадался ли Амди, что Шкуродер над ним подтрунивает? Как-никак восьмерка знает Тиратект-Шкуродера с последних дней шкуродерского режима. Но восьмерная стая припала к земле и переместилась на несколько сантиметров, почти подползая на брюхе.

– Я так боюсь. У меня много причин для тоски. Если бы их не было так много, если бы на меня все в одночасье не свалилось, я бы не стал жаловаться, как придурок.