Она не видела, как Барракуда поднял тяжёлую доску, чтобы ударить Рейнджера по спине, но промахнулся и, поскользнувшись, упал в чёрную грязь. Она не видела, как он грузно шлёпнулся на землю, как Рейнджер впился зубами ему в ногу. Но она услышала, как человек закричал от боли и ярости:

— Ах, глупый пёс! Ты мне заплатишь за это!

Потом громко хлопнула дверь, и рычание Рейнджера смолкло. Прошло несколько минут, и впервые за долгое время она услышала протяжный вой своего друга.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Сабина замерла, вслушиваясь в переливы его голоса, в звучные серебристые ноты:

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у! — Звуки парили над мокрыми деревьями, над притихшим хвойным лесом. — Ар-р-р-р-ру! Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у!!!

Сабина закрыла глаза. Она так соскучилась по этому вою, что теперь ей хотелось утонуть в этих чистых, простых, таких родных звуках. Но скоро она поняла: это не колыбельная и не собачий блюз. Этот вой был совсем другим. Он был полон гнева. Полон печали. Полон боли.

Сабина поглубже забилась в своё укрытие. Что-то теперь будет? Какая новая беда?

104

Промокший Пак одиноко сидел на берегу ручья и смотрел, как поднимается вода. Ручей уже стал в два раза шире, чем был вчера. Пак ещё не совсем оправился после вчерашних попыток подражать белкам, однако ему уже стало гораздо лучше — особенно после того, как он сытно позавтракал двумя мышками-полёвками. Он обнаружил их под грудой листьев возле своего укрытия. Дождь немного стих, и мелкие зверьки вылезли наружу из своих мокрых норок. Это было очень кстати для голодного котёнка, который к тому же сильно ударился, упав с дерева.

Серый рассвет нехотя занимался над лесом. Солнце по-прежнему было плотно укутано густыми тучами. Пак вымыл язычком мокрые лапки, лизнул длинную царапину на боку. Потом он лёг на землю, поджав под себя лапки, и стал смотреть на поднимающуюся воду. Похоже, теперь ему никогда не перебраться на ту сторону.

Ручей, словно угадав его мысли, тихонько нашёптывал ему:

— Сестра! Сестра! Сестра! — Ручей будто звал его, мерно повторяя: — Сестра, сестра, сестра…

Да, у него есть сестра. Сабина. Где она сейчас? Что с ней? Закрыв глаза, он так ясно увидел её, свою сестру-двойняшку, свою подружку. Как же он соскучился по ней!

— Сестра, сестра, сестра…

Мимо него катился ручей Плакучий. Пак открыл глаза и снова взглянул на воду.

Далёкий раскат грома прокатился над верхушками деревьев, и тут же совсем рядом огненный зигзаг прорезал тучи. Молния сверкнула прямо над головой Пака. Послышался треск наэлектризованного воздуха.

Усы котёнка тревожно задрожали.

И вдруг — словно от блеска молнии распахнулась закрытая прежде дверь, — раздался долгожданный звук, который Пак так давно мечтал услышать. Собачий вой. Вой, прокатившийся над верхушками деревьев, гулко отдававшийся в тяжёлом, влажном воздухе.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Пак потряс головой. Может, ему почудилось?

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Вот опять!

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!!

Этот вой ни с чем нельзя было перепутать. На целом свете был только один пёс, который умел издавать такой звук. И этот звук катился над лесом, парил над берегами солёного ручья, над Паком, который чутко навострил уши, ловя знакомые ноты. Рейнджер! Ну конечно же это он!

Пак впитывал этот звук всем телом. Да! Это был Рейнджер!

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Тот самый звук! Пак повёл ушами, стараясь как можно точнее определить, откуда он раздаётся.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Несомненно, звук доносился с противоположного берега ручья. Кажется, это где-то неподалёку. Если бы только Паку удалось перебраться на ту сторону, он тут же разобрался бы, куда идти. Он нашёл бы их. Он помог бы им спастись от страшного человека с грубыми руками. От жестокого Барракуды. Как? Этого он пока и сам не знал. Но он знал, что должен выполнить обещание.

Он снова навострил уши, встал столбиком на задние лапки, словно кролик, и замер в ожидании.

Ручей журчал всё громче, вода в нём поднималась всё выше. Пак обошёл вокруг дерева и снова поднялся на задние лапы. Он понюхал воздух и повёл ушами.

Но вокруг была тишина. Он сел и прислушался: только мерный говор ручья и ровный шум дождя. Вой прекратился. Собачья песня стихла.

Ну и пусть! Он уже понял, куда ему двигаться. Надо идти на северо-восток, и тогда он обязательно найдёт их. Обязательно!

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Пак снова услышал знакомый вой.

И тут он вдруг понял, что это совсем не тот звук, к которому он привык с первых дней своей жизни. Этот вой был полон гнева и печали. Он звучал настойчиво и тревожно, он взывал о помощи. Значит, у них что-то случилось. Что-то страшное.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Он должен спешить.

«Обещай мне, Пак. Обещай, что ты вернёшься. Обещай, что ты отыщешь сестру».

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у! — Снова тот же вой.

«Обещай, что ты вернёшься, чтобы разорвать цепь».

Они в опасности! Пак чувствовал, Пак знал это. Его ноздри раздулись: он снова ощутил запах грубых рук, мерзкого старого мешка, застарелый запах тухлой рыбы и костей. Запах бензина, запах ржавого кузова. Этот запах он никогда не забудет.

И тут, словно в ответ на его тревожные мысли, пелену дождя снова разорвал вой:

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Пак взглянул на ручей. Он знал, что должен сейчас же попасть на тот берег. Немедленно. Теперь его кошачий радар был настроен правильно. Он знал, в каком направлении идти. Туда, откуда раздавались позывные — вой Рейнджера.

105

Сабина, сидя в кусте бузины, вздрогнула и насторожённо оглянулась. Она почувствовала, что с Рейнджером случилась беда. Она чуяла её едкий запах. Беда! Сабина встряхнулась изо всех сил, словно могла скинуть с себя беду, отбросить её прочь. Но беда снова обрушилась на неё, пропитав её шубку, словно проливной дождь.

На мгновение её ослепил короткий разряд молнии, которая вспыхнула где-то совсем близко, и следом сразу же раздался громовой раскат. От наэлектризованного воздуха её промокшая шёрстка встала дыбом. Беда. Беда повсюду. И выхода нет.

Когда же, думала она, когда же наконец она сможет вернуться назад, к Рейнджеру, забраться под крыльцо покосившегося дома и уютно свернуться клубочком у него под боком? Барракуда конечно же уйдёт из дома ночью. Он всегда уходит по ночам. Но до ночи ещё далеко. Сабина поджала под себя лапки и устроилась поудобнее.