Деверо коротко смеется и произносит, почти про себя.

– Желательно в бездонной яме.

– Ваш дом показал себя ненадежным, – резко говорит Гастингс. – Даже если и не вы сам. Ничего не доказано. Ничего против вас нет, по крайней мере сейчас. Талбот, мне жаль. Мы не знаем, как глубоко проникла гниль. Мы не можем сказать, кто предатель. Нам надо быть начеку.

Я чувствую, как жар ударяет мне в голову, на мгновение я перестаю видеть, такой гнев меня охватывает.

– Никто никогда не сомневался в моей чести. Никогда прежде. Никто никогда не сомневался в чести моей семьи. Ни разу за пятьсот лет преданной службы.

– Мы попусту тратим время, – внезапно произносит молодой Деверо. – Вас допросят под присягой в Лондоне. Когда она будет готова ехать?

– Я спрошу Бесс, – отвечаю я.

Я не могу говорить с ними, у меня во рту пересохло. Возможно, Бесс сможет их задержать. Мои злость и ярость слишком велики, чтобы я мог произнести еще хоть слово.

– Прошу, входите. Отдохните. Я узнаю.

Я слышу стук копыт и бросаюсь к окну с колотящимся сердцем. Я ожидаю увидеть во дворе Норфолка, или северных лордов с их армией, или даже – сердце мое взвивается при мысли: что, если это Ботвелл сбежал из тюрьмы и явился с отрядом горцев спасти меня?

– Кто там? – нетерпеливо спрашиваю я.

Мажордом графини стоит рядом со мной в моей обеденной зале, мы оба смотрим в окно на двух грязных с дороги всадников и их отряд в четыре дюжины солдат.

– Это граф Хантингдон, Генри Гастингс, – говорит мажордом и отводит взгляд. – Я буду нужен моей госпоже.

Он кланяется и делает шаг к двери.

– Гастингс? – спрашиваю я, и голос мой звенит от страха. – Генри Гастингс? Зачем он приехал?

– Я не знаю, Ваше Величество, – мажордом кланяется и пятится к двери. – Я вернусь к вам, как только узнаю. Но мне нужно идти.

Я машу рукой.

– Ступайте, – говорю я. – Но сразу возвращайтесь. И найдите милорда Шрусбери, скажите ему, что мне срочно нужно его увидеть. Попросите его прийти ко мне немедленно.

Мэри Ситон подходит ко мне, рядом с ней Агнес.

– Кто эти лорды? – спрашивает она, выглядывая во двор, а потом глядя на мое побледневшее лицо.

– Вон тот – тот, кого зовут «наследником-протестантом», – говорю я ледяными губами. – Он из рода Поулов, по линии Плантагенетов, он кузен самой королевы.

– Приехал вас освободить? – с сомнением спрашивает она. – Он на стороне восставших?

– Едва ли, – горько отвечаю я. – Умри я, он приблизится к трону. Он будет наследником трона Англии. Я должна знать, зачем он здесь. Это для меня недобрые вести. Иди, посмотри, что можно разузнать, Мэри. Послушай на конюшне, что слышно.

Когда она уходит, я сажусь к столу и пишу записку.

Росс, привет вам, северным лордам и армии. Поторопите их, пусть едут ко мне. Елизавета прислала своих псов, и они увезут меня отсюда, если смогут. Скажите Норфолку, что я в смертельной опасности. М.

Да пусть забирают. Пусть забирают и, черт ее побери, делают с ней что хотят. Она принесла нам одни беды. Даже если они ее сейчас заберут, королева никогда не заплатит нам что задолжала. В Уингфилд и обратно, со свитой в шестьдесят человек, и еще человек сорок являются к обеду. Ее лошади, ее ручные птицы, ее ковры и мебель, платья, ее новый лютнист, ее tapissier – я содержала ее двор лучше, чем свой дом. Каждый вечер обед из тридцати двух блюд, ее собственные повара, ее собственная кухня, ее винный погреб. Лучшее белое вино, просто чтобы умываться. У нее должен быть свой человек, чтобы пробовал еду, вдруг кто-то захочет ее отравить. Видит бог, я бы сама ее пробовала. Она обходится нам в двести фунтов в неделю, а положили на нее пятьдесят два, да и то не выплачивают. А теперь никогда не заплатят. Мы будем на несколько тысяч фунтов беднее, когда все это закончится и ее заберут, но так за нее и не заплатят.

Что ж, пусть забирают, а я буду разбираться с долгами. Запишу в нижней части страницы, как потерянный долг умершего должника. Лучше избавиться от нее, наполовину разорившись, чем оставить ее тут и разориться полностью. Лучше записать ее как мертвую, а возмещения не будет.

– Бесс.

Джордж стоит на пороге комнаты, где я занимаюсь счетами, прислонившись к двери и держась за сердце. Он бледен, его трясет.

– Что такое?

Я тут же встаю из-за стола, кладу перо и беру его за руки. Пальцы у него ледяные.

– Что такое, любовь моя? Скажи. Ты нездоров?

Я трех мужей потеряла из-за внезапных смертей. Этот, мой самый блестящий муж, граф, бледен как смерть. Я тут же забываю, что когда-то думала о нем плохо, страх потерять его тут же сжимает меня, словно мне самой больно.

– Ты болен? У тебя что-то болит? Любовь моя, что такое? Что случилось?

– Королева прислала Гастингса и Деверо, чтобы ее забрали, – говорит он. – Бесс, я не могу отпустить ее с ними. Не могу ее отослать. Это все равно что послать ее на смерть.

– Гастингс никогда… – начинаю я.

– Я знаю, что сможет, – прерывает меня он. – Ты понимаешь, именно поэтому королева его выбрала. Гастингс – наследник-протестант. Он заточит ее в Тауэре или в собственном доме, и она больше никогда не выйдет. Они объявят, что она слаба здоровьем, потом, что ей стало хуже, а потом, что она умерла.

Слабость в его голосе меня ужасает.

– Или убьют ее по дороге и скажут, что она упала с лошади, – предрекает он.

Лицо его мокро от испарины, губы искривлены болью.

– Но если так повелела королева?

– Я не могу отпустить ее на смерть.

– Если это приказ королевы…

– Я не могу ее отпустить.

Я делаю вдох.

– Почему? – спрашиваю я.

Я проверяю, хватит ли у него духа мне сказать.

– Почему ты не можешь ее отпустить?

Он отворачивается.

– Она моя гостья, – бормочет он. – Это вопрос чести…

У меня каменеет лицо.

– Придется тебе суметь ее отпустить, – сурово произношу я. – Честь здесь ни при чем. Вели себе отпустить ее, даже если на смерть. Заставь себя это сделать. Мы не можем помешать им ее забрать, а если начнем возражать, будет только хуже. Про тебя и так думают, что ты неверен, если ты попытаешься спасти ее от Гастингса, они твердо решат, что она переманила тебя на свою сторону. Они поймут, что ты предатель.

– Это все равно что послать ее на смерть! – повторяет он прерывающимся голосом. – Бесс! Ты была ей другом, ты проводила с ней каждый день. Ты не можешь быть такой бессердечной, не можешь просто отдать ее убийце!