— По важному делу послал меня к тебе сам каган-бек Завулон, купец Ибузир, — усевшись на почетное место, надул щеки Ханукка, — бывший когда-то чернокожим невольником, он с течением времени сумел выбиться в люди при каган-беке, в очень большие люди.

— Уши мои отверсты к словам твоим, словно горло потерявшегося в пустыне путника к сладостному источнику, — цветисто ответил бен Кубрат, лично подавая гостю серебряный сосуд с вином.

Ханукка сосуд взял, вино отпил. Хороший знак — купец повеселел.

— Три месяца назад написал ты каган-беку донос на некоего купца Вергела. Было такое? — грозно блеснув белками глаз, поинтересовался начальник стражи.

— Уж и не упомню, — виновато пожал плечами Ибузир. — Может, и писал. Да я уж за давностью и забыл, в чем там дело было.

— Так вот, — продолжал Ханукка. — Донос твой — лживый, и ежели ты будешь на нем настаивать, то… — Он чиркнул рукой по горлу.

— Я? Настаивать? Да упаси боже! — Бен Кубрат приложил руки к своей впалой груди. — Глупые слуги нехорошо сказали мне про Вергела, вот я и написал. Каюсь, не проверил, правда ли? Рад, что честным человеком оказался почтенный Вергел.

— Честнейшим! — Гость многозначительно поднял вверх палец. — Теперь дочь Вергела красавица Халиса — любимая жена каган-бека.

— Ах, вот оно что… Рад, от всей души рад за друга моего, Вергела!

— И вот еще что. — Ханукка словно невзначай отставил в сторону опустевшую чашу. По знаку бен Кубрата слуги проворно наполнили ее вином. — Каган-бек обижается на тебя, Ибузир, — одним глотком махнув полчаши, продолжал гость, теперь уже гораздо более благожелательно. — Давно ты не заходил к нему. А как приятно каган-беку было бы видеть одного из самых богатых купцов… как приятно получить достойный подарок. Через месяц в доме каган-бека праздник… Догадался, о чем я говорю, Ибузир?

Купец кивнул. Еще бы не догадался! Опять взятку вымогает эта толстая скотина, каган-бек Завулон. А ведь как хорошо они сотрудничали раньше, еще до интриг Вергела. Каган-бек давал охрану караванам бен Кубрата и, кроме оплаты, получал в подарок красивую рабыню. И никаких проблем со стражей, с налогами, с алчными тарханами. Теперь всё это будет у Вергела… Стоп! Ибузир чуть не подавился от внезапно осенившей его идеи.

— Вот что я тебе скажу, почтеннейший Ханукка, а ты передай это уважаемому каган-беку, — с достоинством произнес купец. — Давно уже хотел я подарить достойнейшему Завулону-хакану юную девственницу, красивую, как солнце. И три месяца уже ищу такую… Вот и мой родной племянник Езекия подтвердит — третий месяц не спит бедный юноша, всё ходит по невольничьим рынкам, ищет… Езекия, эй, Езекия! Ты уже вернулся?

— Да, хозяин. — Войдя в просторную залу, Езекия поклонился купцу и, увидев чернокожего Ханукку, упал на колени.

— Нашел ли ты уже красивую невольницу, парень? — вкрадчиво поинтересовался Ханукка. Езекия незаметно скосил глаза на хозяина. Тот кивнул.

— Нашел, достопочтенный, — радостно сообщил приказчик.

— Так покажи же, не прячь!

— Да, да, вели позвать, — махнул рукой бен Кубрат.

Поднявшись на ноги, Езекия быстро вышел и вскоре вернулся, ведя за руку только что купленную рабыню. Молодую, красивую, свежую — только что вымытую в бассейне. Не успевшие высохнуть волосы ее струились по спине и плечам мокрыми светлыми змейками. Полупрозрачный халат из зеленого шелка прикрывал стройное тело.

— Раздень ее, — щелкнул пальцами Ханукка, и Езекия поспешно выполнил требование.

Ханукка встал, подошел к зардевшейся невольнице, провел руками по животу, груди и спине. Поцокал языком.

— Да, она красива, — кивнул он. — Только больно уж тощая. Разумеется, девственна?

— А как же, разве ж мы бы осмелились…

— Ладно. Через месяц приведете ее каган-беку. Думаю, ему понравится подарок.

— Счастья твоему дому, почтеннейший Ханукка! — Купец лично вышел проводить гостя. Застучали по двору копыта коней, закричали воины. Подняв тучи пыли, всадники пронеслись по улицам Итиля и исчезли за воротами крепости.

Ибузир бен Кубрат, проводив взглядом гостей, еще долго стоял у ворот, и на морщинистом лице его играла довольная улыбка. Вот уж поистине — не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Говоришь, Вергел отдал за каган-бека свою дочку? А бен Кубрат подарит красивую наложницу. И еще неизвестно, кого каган-бек будет больше слушать!

— Эй, Езекия. — Купец хлопнул в ладоши.

— Звали, хозяин?

— Значит, так. Новую рабыню холить и лелеять. Хорошо кормить, развлекать, исполнять любое ее желание… хм… разумеется, кроме одного… — Бен Кубрат многозначительно посмотрел на племянника. Тот потупился. — Через неделю, когда девушка окажется наложницей каган-бека, она должна знать, что именно мы — я и ты, Езекия, — ее самые надежные друзья и защитники. Наш дом на этот месяц должен стать ее домом. Да, понимаю, что времени мало. И всё же… Это наш единственный шанс свалить Вергела. Ты всё понял, Езекия?

— Всё, досточтимый!

На заднем дворе купца, в саду, пели птицы. Светило солнце, приятное, еще теплое, не такое знойное, как летом. На широкой скамье у пруда Езекия учил языку хазар красивую невольницу Ладиславу, смешно изображая в лицах различных животных, людей и сказочных персонажей. Девушка улыбалась.

Как жаль, что поспешили мы расстаться

(Не о себе забочусь я, прости).

Но женщинам нельзя не ошибаться,

И незачем вставать на их пути.

Эрих Кестнер. «Гостиничное соло для мужского голоса»

Новой своей женой Халисой каган-бек Завулон был очень доволен. Знойная, страстная, красивая и вместе с тем, когда надо — кроткая, нежная, всё понимающая. Ну, право слово, удружил Вергел с дочерью, посмотрим теперь, как удружит его соперник бен Кубрат с обещанной невольницей.

Каган-бек ухмыльнулся, поднялся с ложа. Прильнувшая было к нему Халиса тоже вскочила, преданно глядя на мужа.

— Ступай к себе, красавица, — одеваясь, приказал Завулон. — Завтра жду тебя к ночи… а может быть, и днем зайду. А евнуха сегодня же прикажу высечь!

— Не стоит, — улыбнулась новая жена, пожалуй, одна из красивейших в гареме, да что там «одна из», нет — красивейшая! — Не стоит наказывать Исидара, — снова прильнув к мужу, мягко попросила Халиса.

— Вот как? — изумился каган-бек. — Ты даже знаешь, как его зовут?

— А как же! Ведь это же твой слуга, и он живет в твоем доме. Как верная жена, я должна знать всех. А Исидара, прошу, не наказывай. Он не виновен в том, что вода в пруду оказалась слишком горячей. Это рабы перестарались — пусть он сам их и накажет. Дело ли шада заниматься рабами?

— Да, ты права, наверное… — почесал затылок Завулон. — Что ж, жди меня через три дня.