Когда вода перестала плескать, Штопочка повернулась к Родиону. Она давно уже с беспокойством оглядывалась на него, желая что-то сказать, но ждала, пока уйдут Макар и Юля.

– Закладку проверь! У тебя карман светится. Пока девчонка тебя швыряла, ты с закладкой был!

Левой рукой придерживая Родиона за запястье, двумя пальцами правой Штопочка потянула у него из кармана молочный пакет. Родион послушно стоял. Мерцание закладки и отраженный от стен свет фонаря переплетались. Перед собой Родион видел лицо Штопочки. Крупные поры на крыльях носа, маленький шрам на лбу и рядом мазок грязи – запачканной рукой откидывала волосы.

– Тебе не страшно? – испытывая ее, спросил Родион. – Если рванет, от нас и пыли не останется.

Штопочка покачала головой. Молочный пакет выходил из кармана короткими толчками. После каждого Штопочка замирала, позволяя сердитому сиянию успокоиться. Родион попытался заглянуть в пакет. Штопочка по-собачьи клацнула зубами, отгоняя его, и заглянула сама. Трещина в раковине стала глубже. Алое сияние, вытекавшее из виноградины, окутывало раковину целиком, но слабый синий ободок еще оставался, не подпуская сияние к аммониту.

– Пока держится. Но скоро рванет. Кажется, из бомбы мы сделали мину. – Не возвращая пакет Родиону, Штопочка пошла по тоннелю, бережно покачивая в руках пакет с закладкой.

– Спи, моя радость, усни! – баюкала она закладку.

Родион забрал у нее сумку и шнеппер. Ему было ясно, что если трещина продолжит расползаться, до эльбника им не добраться. Временами они останавливались и, сталкиваясь лбами, утыкались в Юлину карту. Большинство значков Юля придумала явно для себя, чаще же прочих попадался непонятный символ, похожий на букву «А».

– Это что за «А»? – спросила Штопочка.

– Великий шныровский авось, – предположил Родион.

Неожиданно в луче фонаря отразилось что-то белое. Родион присел.

– Что-то древнее? – спросила Штопочка.

Родион вытащил из лужи плавающую бумажку:

– Древнее не бывает. Кто-то из первошныров вчера ехал на электричке до Савеловского вокзала.

– Опять инкубаторы? Хотела бы я знать, зачем они тащатся в Подземье. Мерзнут здесь, умирают, – сказала Штопочка. – Может, Белдо их сюда насильно загоняет эльбник защищать?

– Это вряд ли. Видела ту девчонку? Полураздетую, с мелочью в карманах? Нет, она сама не знала, что здесь делала.

Молочный пакет то выбрасывал слепящее сияние, то почти погасал.

– Кажется, скоро рванет. Может, оставим его здесь? – предложил Родион.

Штопочка дернула головой, упрямо повернулась и зашагала, то приостанавливаясь, то ускоряясь. Пакет она несла осторожно, как несут свечу, которую может задуть ветер. Родион двинулся за ней, глядя на ее слабо освещенную отраженным светом фонаря спину.

– Слушай! – окликнул Родион.

– Чего? – не оглядываясь, отозвалась Штопочка.

– Почему ты не выключила фонарь? Ну тогда, когда монеты в нас полетели. Она же убить тебя могла! Такая мишень!

– На себя ее отвлекала. Не хотела, чтобы тебя прикончили, – спокойно объяснила Штопочка. – Еще вопросы есть?

– Да, – после паузы сказал Родион. – Есть один. Помнишь, года полтора назад ты треснулась головой, когда выходила из пегасни?

Штопочка перестала заглядывать в пакет с закладкой.

– Было дело. Череп у меня теперь с бугорком. Никогда не замечал? Треснешься как следует – и череп в том месте толще становится. А чего ты вдруг об этом вспомнил? – Голос Штопочки стал пытливым.

– Да так, – пожал плечами Родион. – Ты даже не охнула. Остановилась, потрогала голову и пошла дальше. И никто не понял, что это было дико больно. Только я понял, потому что сам там же треснулся.

Штопочка усмехнулась. Зубы у нее были крупные, чуть неровные.

– Да? Ну буду знать, чем тебе понравиться. Только можно не каждый день, а то голова у меня одна?

Шагов через сто тоннель слился еще с одним тоннелем. Штопочка и Родион остановились и, выключив фонарь, прислушались. Неподалеку послышался кашель, и две темные фигуры – одна грузная, другая длинная и ломкая – проследовали куда-то мимо них. Одна из фигур держала в руках тусклый фонарик.

– Опять инкубаторы! – прошептала Штопочка. – Может, разберешься с их эльбами?

Родион цокнул языком. Он стоял у стены, почти сливаясь с ней, и лишь лицо его светлело.

– Пусть сперва покажут дорогу.

– Они идут туда же, куда и мы?

– Они сами не знают, куда идут. Но придут, куда нам надо, – отозвался Родион.

Штопочка двинулась за инкубаторами по тоннелю. За спиной она слышала недовольное дыхание Родиона и дважды ощущала его руку, когда он касался ее плеча. Слабый фонарик инкубаторов скорее сбивал, чем помогал. Это была какая-то точка, светлячок, направление. А потом они и вовсе оказались во тьме.

На мгновение включив фонарь, Родион направил его себе под ноги. Несколько слизанных ступеней, за ними площадка и дальше пролом в стене. Из пролома доносились голоса. Штопочка сделала несколько осторожных шагов, нырнула в пролом и по новой плотности звуков и надвинувшемуся на нее ощущению пустоты определила, что они в длинной пещере с высокими потолками. В дальней ее части перед громадным валуном толкались несколько инкубаторов. Несколько девушек танцевали. Толстый мужчина размахивал руками, что-то горячо доказывая самому себе и изредка замолкая, чтобы выслушать от самого себя ответ. Двое играли в шашки на несуществующей доске.

Потом одна из танцующих девушек протиснулась в щель между валуном и стеной и исчезла. Ее смех оборвался жутким криком. Остальные инкубаторы продолжали как ни в чем не бывало заниматься каждый своим делом.

– А чтоб их!.. В самый эльбник лезут! Давай сюда атакующую закладку! – велел Родион.

– Ты убьешь инкубаторов!

– Они сами туда лезут! Закладку давай! – Родион попытался силой разжать Штопочке пальцы, но она боднула его в темноте и рванулась вперед. Он поневоле отпустил ее. Держа в руке закладку, Штопочка стала красться к валуну. Закладка плескала яростным светом, сияния перемешивались, спутываясь как змеи.

«Я протиснусь в щель, как та танцующая девушка! Брошу закладку – и тогда, может, пронесет и никто не погибнет…» – соображала Штопочка, почему-то выпуская из этого списка себя.

Откуда-то вынырнула еще одна девушка. С темных распущенных волос стекала вода. Худые пальцы дирижировали в воздухе, показывая на нечто несуществующее.

– У нас новая коллекция, не очень удачная, между нами. Зато всю старую мы потихоньку поставили на уценку и продаем только своим! Идем со мной! Деньги потом занесешь! – радостно затарахтела она и, оглядываясь на Штопочку, заспешила куда-то.

Девушка была легкая, щебечущая, счастливая. На ходу она укоризненно покачивала головой и поправляла невидимые платья на вешалках. Штопочка поняла, что если прямо сейчас прикончить в ней личинку эльба, то, оказавшись лицом к лицу с реальностью, девушка умрет от ужаса, увидев, где находится и что вокруг. Инкубаторы, которых шныры «почистили» от эльбов, нередко жаловались, что жизнь их стала серой, выцветшей, скучной. Вырастить в себе новые радости и перелистнуть жизнь на новую страницу мало кто из них умел. И многие потом возвращались к Белдо за очередной личинкой.