— А я, если хочешь знать, насмотрелась на этих, как ты говоришь, настоящих мужчин с сильными руками и стальным взглядом, и усатых и бородатых. Которые и обнять могут и помять, а потом так же все растоптать. Нет, спасибо, больше не надо. Вот они у меня все где!

Вера резко села на постель и отвернулась. Марина подумала, подумала, потом подсела к ней. Дотронулась до плеча:

— Вера!

— Отстань!

— Ну, Вера!

— Я не хочу с тобой разговаривать! Ты злая. Думаешь, если я из армии, значит у меня сердце из камня, да? — Вера всхлипнула.

— Ну прости! Прости пожалуйста, если я что-то не так сказала. Прости пожалуйста. Язык у меня такой поганый. Вечно гадостей наговорю человеку, а потом жалею. Дура я! Свинья. Больше не буду. Честно слово не буду. Мы же напарницы. Одна команда! Ну неужели мы сейчас поссоримся? Из-за чего? Из-за бандита?

Марина обняла Веру и стала гладить ее по волосам и по лицу. Чуть ли не с силой повернула к себе ее лицо и поцеловала в мокрые от слез щеки. Затем показала согнутый мизинец.

— Ну, мир? Мир?

— А ты, — Вера покрасневшими глазами посмотрела на Марину, затем утерла прямо руками мигом распухший нос, — ты вправду это…того…

— Чего того?

— Тебе Багажник, то есть, тьфу, Петр, действительно не нравится?

— Ну конечно нет!

— Честное слово?

— Честное пречестное! Вот нисколечко не нравится. Целуйся с ним сама. Мне он и задаром не нужен, и за деньги не нужен. Что, не веришь? Может тебе поклясться чем-нибудь?

Вера понемногу успокоилась. Стала утирать глаза. Улыбнулась:

— И вправду, чего это я? Вот дура, взяла и разревелась.

— Да у тебя просто нервы расшалились. Ты же так ни разу не отдохнула.

— И вовсе я его не люблю. Так просто, понравился парень. Вежливый такой, обходительный.

— Правильно! — обрадовалась Марина. — А я тебе о чем и говорю? Послушай меня. Ну как ты не понимаешь, не может быть между вами что-либо общее. Кто ты, и кто он? Я просто поверить не могу, что ты влюбилась в Багажника. Да что такого он тебе наплел, чтобы ты так сразу сдалась? Про свое трудное детство? Так это у уголовников любимая фишка. Их послушать, так несчастней существ на свете нет. Да я на них в свое время насмотрелась! Знаю всех, как облупленных. Знаешь, кто мы для них? Подстилки. Им только одно надо. К тому же не забывай, кто мы. Мы сыщики и сейчас в тылу врага. Багажник думает, что ты дочка Лаврентия, поэтому прыгает перед тобой на задних лапах, как зайчик побегайчик. Это же овца в волчьей шкуре. Да если он узнает правду, то сразу нас обоих пристрелит и закопает. Про любовь он и не вспомнит. Ты же не маленькая девочка, должна понимать, что к чему. Раз уж мы в эту игру ввязались, то и надо играть по ее правилам. И роли у нас свои, так что не надо нарушать законы жанра.

— Ты все правильно говоришь, — задумчиво ответила Вера. — В этом-то и дело. Они, это они, а я, это я. Но я все равно не могу поступить так, как ты предлагаешь.

— Совесть что ли замучила? Офицерская честь не позволяет? Хорошенькое дело! Ладушки! Тогда давай послушаем тебя. Если ты можешь предложить более приемлемый вариант, я слова против не скажу. Сделаем по твоему. Давай, предлагай!

Вера задумалась. Некоторое время смотрела словно в пустоту, затем из глаз у нее опять потекли слезы.

— Я не знаю! Давай просто удерем отсюда, а Багажника брать с собой не будем.

— Самый худший вариант и всех, что могли бы быть. Ну куда мы с пустыми руками пойдем? Думаешь, Свят нам просто так картину отдаст? Накось, выкуси. Да и потом, ты вообще знаешь, кто такой этот Свят?

— Нет.

— Но может быть ты знаешь хотя бы, где он живет?

— Откуда?

— Вот и я не знаю. Кроме погоняла у нас ничего нет. А Багажник знает. Значит только он и может привести нас к картине. Разве не так?

— Так, — была вынуждена согласиться Вера.

— А раз так, то у нас нет иного выбора. Хочешь, не хочешь, а Багажника придется брать. Это же, как на войне. Ты ведь брала языка?

Вера ничего не ответила, только тяжело и горько вздохнула. Долг и любовь боролись в ее душе между собой. Марина чувствовала, что нужен еще какой-то аргумент, чтобы полностью сломить сопротивление подруги.

— К тому же, раз он тебе так нравится, то ты должна радоваться, что мы его похищаем.

— Это почему же?

— Так ведь он все это время с тобой будет. А так, мы удерем, и ты его больше никогда не увидешь. Разве не обидно?

— Обидно. Но ведь мы же его Святу сдадим.

— Можно и не отдавать его Святу насовсем.

— То есть как это?

— Ну, достанем картину, а там видно будет. Может быть мы его обратно отобьем. Как тебе такой вариант?

Вера задумалась. Кажется Марина нашла компромисс.

— Получается, что мы просто используем его, как своего рода наживку, — сказала она.

— Ну да. Только наживку рыба съедает. Поэтому назовем лучше Петра Ручкина подсадной уткой. Главное — найти картину.

— Я все сделаю, чтобы Петр не попал к Святу. Землю грызть буду, а если он все же останется там, я его вызволю.

— Да ты прям как жена декабриста. Так как? Решено?

— Решено! — твердо сказала Вера.

— Класс! — воскликнула Марина и протянула напарнице руку. — Мы команда!

Они пожали друг другу руки.

— А теперь спать! — твердо сказала Марина. — Спать и только спать. На тебе лица нет!

— А когда же?

— Под утро. Сейчас нельзя. Они слишком насторожены и ждут неприятностей со всех сторон. Лучше не нарываться. Операцию назначим на два часа утра, когда все эти голубчики порядком устанут и потеряют бдительность. Позже тоже нельзя, потому что начнет светать. Мы же свое темное дело должны тоже проделать в темноте.

— Правильно, — одобрила Вера. — Ты рассуждаешь, как прирожденный стратег.

И они улеглись спать в одну постель. Пожелали друг другу спокойной ночи. Закрыли глаза, потом вдруг Марина вскочила:

— Черт!

— Что такое?

— У нас ведь нет будильника! Как же мы встанем?

— Не переживай, — Вера зевнула и перевернулась на другой бок. — Мне не надо никакого будильника. Я тебя разбужу ровно в половине второго.

— Ты это серьезно?

— Так точно, товарищ командир!

Марина легла обратно. Не прошло и трех минут, как обе они крепко спали.

Вера Грач проснулась в один час и двадцать пять минут ночи. У нее с детства были свои так называемые биологические часы, и со временем она всегда была на ты. Просыпалась и засыпала, когда хотела. На тумбочке ненавязчиво горела ночная лампа под шелковым с розами абажуром. Все было тихо. Только негромко тикали часы викторианского стиля, да посапывала под одеялом свернувшаяся в калачик Азарова.