И все-таки интересно, каким образом брат Георгий проведал о сектантском секрете? Узнал от того самого Гефера – сына Рагава и любимца Дьякона? Готов поспорить, что так и было. Ведь не зря Жорик упомянул в бреду это имя наряду с крестом и Граалем.

Хм, любопытная, однако, всплыла подробность, если задуматься. Вполне может статься, что она не только любопытная, но и ключевая. И потому не подергать ли мне за эту ниточку, пока не взошло солнце?

А что, мысль дельная! Тем более кончик замеченной мной ниточки можно отыскать всего в полукилометре отсюда. И я не только попробую потянуть за нее, но и даже предприму попытку выручить Жорика. Причем с минимальным для себя риском. Надо лишь забросить кое-кому наживку, а затем спрятаться неподалеку от церкви и ждать поклевки. И если Дюймовый родился под счастливой звездой, рассвет, который он сегодня встретит, будет не последним рассветом в его непутевой жизни…

Сказано – сделано. Я проводил глазами маячившие в лунном свете силуэты идущих на север праведников и рванул по другой канаве на северо-восток. Густо поросшая автонами, она тем не менее являлась самой исхоженной из всех уводящих от «тамбура» троп. И все потому, что по ней можно было быстрее всего попасть в знаменитый на все Пятизонье подвальчик Упыря.

Вообще-то этого горбатого, непомерно жадного, но крайне полезного – да что там, фактически незаменимого! – старика звали Федором Тимофеичем. По слухам, в своей прошлой жизни он не имел никакого отношения ни к торговле, ни к спекуляции, а трудился на воистину благородном поприще – был хирургом в местной больнице. Но Катастрофа сломала ему жизнь, как и мне, столкнув лоб в лоб с проблемами, какие заставят повредиться рассудком даже человека со стальными нервами.

Говорят, будто Упырь рехнулся, когда попытался оперировать первых «прокаженных» – тех из переживших Катастрофу людей, чьи организмы были захвачены мутировавшими нанороботами. Поняв, что он бессилен спасти десятки умоляющих его о помощи людей, Тимофеич отчаялся, бросил все и заточил себя в глухом бункере, чтобы не слышать доносившиеся снаружи крики о помощи.

Старик просидел там безвылазно очень долго. На его счастье, тот подвал оказался продуктовым складом сил Гражданской обороны, и Упырь не умер с голоду. А благодаря тому, что прагматичный хирург вел все это время дотошный подсчет оставшегося продовольствия, в наполовину одичавшем, сгорбившемся Тимофеиче вдруг проснулись спящие доселе торгашеские инстинкты. Когда у него закончились батарейки к фонарику, он отпер подвал и выменял у первых сталкеров на консервы все, что ему было нужно. С выгодой для себя, разумеется, – а как же иначе?

Сталкеры, в свою очередь, рассказали о скряжистом и чокнутом, но весьма полезном отшельнике приятелям, которым также нашлось что предложить ему в обмен на продукты. Слово за слово, сделка за сделкой, и вот уже в подвале у Тимофеича вовсю функционирует обменный пункт. А его хозяин подсчитывает первые барыши и понимает, что практически не вставая с кресла заработал на порядок больше, чем он зарабатывал за то же время в поте лица у операционного стола.

Но не деньги вернули в итоге Федору Тимофеичу вкус к жизни, а тот факт, что его таланты вновь оказались востребованы. Пусть иначе, но он, как и прежде, спасал людей, помогая им выживать в нелегких условиях Пятизонья. А дабы у каких-нибудь отморозков не возникла мысль ограбить стратегически ценного горбуна, его взял под свою защиту Орден. И с той поры на двери бункера Упыря красуется красноречивый символ: Кандальный узел.

…Который, впрочем, не уберег его однажды от налета егерей Ковчега (много ходило кривотолков, что именно не поделили тогда Упырь и лидер этой группировки Хистер, но ручаться за подлинность тех слухов я не стану). Вот почему в последний год Тимофеич пользовался услугами двух дюжих охранников. Но не узловиков, а обычных наемников, потому что стерегущие его заведение головорезы Ордена попросту отвадили бы от Упыря половину его постоянных клиентов. В том числе и Алмазного Мангуста – человека, с которым у горбуна были, пожалуй, самые противоречивые, но при этом всегда взаимовыгодные отношения.

Один из его громил и встретил меня возле входа в подвал торговца. Вооруженный до зубов и нафаршированный немыслимым количеством имплантов, во мраке охранник и вовсе казался не человеком, а биомехом-андроидом – близким родственником тех ботов, что гонялись за нами в кратере Курчатника. Не будь я в курсе, что Упырь завел себе телохранителей, именно так и подумал бы. Помимо импульсной картечницы «мегера», которую страж без особого напряжения удерживал одной рукой, на меня были нацелены два закрепленных у него на плечах лазерных излучателя и пальцевые импланты. Примерно такие, как у Дюймового, только, судя по вырывающимся из них язычкам пламени, мечущие не молнии, а огонь.

Серьезный малый, слов нет. А стоит ему свистнуть, и вмиг рядом с ним нарисуется еще один такой ходячий танк. Поэтому, чтобы не провоцировать охранника поупражняться на мне в меткости, я шел к нему, не таясь и держа пустые руки на виду. Алмазный глаз пришлось скрыть под бутафорской окровавленной повязкой. Она создавала иллюзию, будто я совсем недавно пережил некачественную, с осложнениями имплантацию или заразился пожирающим глазные импланты скоргом. Вполне распространенное в Зоне явление. Настолько обыденное, что, когда я скрывал свою личину подобным способом, редко кто у меня интересовался, какая беда со мной приключилась.

– Передай хозяину, что с ним желает встретиться Синдбад, – бросил я охраннику, остановившись в пяти шагах от него.

– С какой целью? – недоверчиво осведомился тот.

– Хочу продать ценную информацию, – уточнил я. Упырь охотно спекулировал и таким товаром. Причем, по-моему, даже предпочитал его материальным ценностям. Информация не занимала места и не доставляла хлопот при хранении, а стоила порой наравне с хорошим оружием и обмундированием. Но больше всего горбун любил ее за то, что он мог перепродавать востребованные сведения до тех пор, пока они не утратят актуальность. С оружием и консервами, само собой, такой фортель не проходил. Однажды проданные, они исчезали со склада Упыря навсегда и без остатка.

Страж велел мне оставаться на месте и удалился. А вернувшись через минуту, позволил пройти внутрь. Сдать оружие не потребовал. Тимофеич знал, что, если он предъявит мне такое условие, никакой встречи не будет, и я унесу то, что хотел ему продать, другому перекупщику. Допустить это старый скряга никак не мог. Мангуст захаживал к нему редко, но всегда снабжал его лишь высокопробным товаром, на котором горбун делал хороший доход.

Сопровождай меня Жорик или кто-нибудь еще, я посоветовал бы ему не удивляться ничему, что могло произойти за дверьми этого бункера. А также не хвататься за оружие, даже когда я выхвачу из кобуры револьвер. Все, что было бы дозволено такому свидетелю, это присесть в уголке и наслаждаться уникальным представлением под названием «Деловая беседа двух параноиков: алчного старого и страдающего манией преследования молодого». Иными словами, наблюдать пример исключительного маразма, который мог бы стать украшением любого учебника по психиатрии или темой для медицинской диссертации.