их русичей. Горибор, так и не дождавшись своих воинов с новой партией душ, коих они должны были по плану привести сегодня из Бобруйки, вспылил и набросился на последних оставшихся в селении викингов, решив учинить с них спрос, ибо первым делом заподозрил варягов в нечистоплотности, коварстве да нарушении договорённостей, рассудив, что они могли каким-либо образом приложить руки к исчезновению пяти десятков воинов из его дружины. Благо вспыльчивого народу хватало с обеих сторон и затеять ссору не составляло никакого труда. Но норманны упёрлись рогом и отрицали какую-либо причастность к пропаже отряда русичей, что ещё больше злило Горибора. «Ведь если не даны, то кто⁈ Что случилось⁈ — тревожные мысли бродили в голове у сотника. — Да и наших было поболее раза в два… Хрен бы эти псы северные одолели моих ратников при таком раскладе!..»

— Ну хорошо, допустим, вы ни при чём… А куда сегодня ночью выдвинулись Анлаф и его ватага⁈ И вас почему не взяли с собой?

— Нас не взяли, потому что мы сегодня в дозоре маялись до утра, а махнуться нам было не с кем! Ты же сам запретил своим под страхом колесования меняться с моим народом караулами! А вот куда отправились остальные наши братья, поинтересуйся лучше у своего обожаемого колдуна, ибо это он их с поручением и заслал на задание!.. — глаза-щёлочки Рангольфа ехидно сузились ещё больше.

— Лжёшь, собака!.. — гневно выпалил Горибор. Кольцо русичей начало сжиматься. Викинги встали спиной к спине и подняли оружие, приготовившись подороже продать свои жизни.

— Что тут происходит? — раздался внезапно тихий, вкрадчивый голос, заставивший воинов с обеих сторон вздрогнуть и быстро опустить мечи да топоры. — Чего опять не поделили? Кушетки в чертогах у Одина с Перуном?

— Убери своих шакалов от нас, старик! — Рангольф выступил вперёд. — Уж больно громко они воют…

Договорить он не смог. Мельванес взмахнул посохом, и варяга подбросило в воздух, точь-в-точь как Апраксию, после чего несколькими резкими финтами тёмный маг извлёк из груди северянина его душу, заученным движением всосав её в набалдашник своего жезла.

— М-ням-м-ням, вкусняшка… Про запасец мне… — чародей довольно хрюкнул, затем безучастно уставился на оставшихся четверых норманнов, нравоучительно пророкотав: — Неуважение, это то, чего никогда терпеть не след! — тёмный волхв перевёл взор на Горибора. — Они не нужны более. Убей их!

— Как скажешь, владыка! — сотник не стал задавать лишних вопросов, услышав такой долгожданный приказ, а с мечом наперевес бросился на обречённо поднявших топоры викингов. За своим командиром споро ломанулись и остальные русы. Стоит ли говорить, что бой, а точнее — бойня, продлился недолго. Когда воины расступились, пять окровавленных тел наёмников лежали на земле; под горячую руку попал также и бездушный Рангольф, стараниями Мельванеса за минуту до этого превратившийся в овощ. Старый волшебник тем временем стоял недвижно, закрыв глаза; лишь набалдашник его посоха тихо мерцал, жадно впитывая в себя ещё четыре души только что павших северных воителей.

— О да! — Мельванес аж оскалился от удовольствия. — Силы ко мне возвращаются! Я снова могу забирать души не только живых, но и недавно погибших, при условии, что умерли они смертью насильственной да поблизости!.. — после чего мрачный маг развернулся и поковылял к алтарю, зычно бросив при этом Горибору: — За мной идти!

* * *

— Скажи, повелитель, — Горибор, не отставая от властелина ни на шаг, сам подивился своей смелости, — а ты ведь так у любого душу забрать можешь?.. Ну, как у Рангольфа, Апраксии и остальных?.. — пикантный вопрос сам собой слетел с его уст.

— Почти… Лишь сильный духом способен противостоять… Очень сильный! Но я таких покамест не встречал… — Мельванес подошёл к базальтовому алтарю и, возложив руку на грудь Лудогора, один за другим влил в тело сына очередные эфемерные сгустки силы, после чего принялся внимательно рассматривать черты лица лежащего перед ним воина. Изуродованная физиономия бойца-альбиноса, как показалось на миг, чуть дёрнулась, как будто в страшных муках, а затем вновь бездвижно застыла в гримасе боли; предсмертные страдания навсегда отпечатались на некогда симпатичной мордахе бывшего наследника варградского престола.

«Ну почему же „бывшего“, — хмыкнул про себя Мельванес. — Нынешнего, конечно, — нынешнего! Пущай эти олухи, воители серые, думают, что я сам планирую занять трон Варграда… Не ведают они, что не имею права по кровавому договору с братцем Вульвереком, да будь он проклят во веки веков… И договор, и Вульверек! Но это не значит, что я не могу посадить на трон волчий — сына! Ещё как могу, и осуществлю это обязательно! Дело лишь за малым — воскресить его! Ну а уж Лучезара мы подвинем… Или скорее, задвинем, так будет правильнее… В самую глубокую чёрную яму закину, чтоб он там сгнил от плесени и сырости, падаль такая, да будут черви жрать живьём его разлагающиеся телеса! Нечего было заместо моего мальчика на его кресло законное присаживаться…»

— Что? — повелитель мрака недовольно обернулся к Горибору, лёгким покашливанием в кулак вернувшему тёмного мага из царства грёз в реальный мир.

— У нас проблемы, властитель! А вот насколько серьёзные, не ведаю!.. — сотник встревоженно взирал на всесильного шамана. — Не воротились с очередной партией пленных из Бобруйской слободы пять десятков бойцов моих, да вдобавок Анлаф со своей двадцаткой собак блохастых сегодня ночью куда-то отчалил молча, никого не предупредив…

— Твои пятьдесят воителей мертвы, — бесстрастно произнёс Мельванес в ошарашенное лицо Горибора. — Слишком рано тот, кого мы ждём, пожаловал в Бобруйку… Это ж надо было им какую-то девицу местную из деревушки спасти по пути, которая и поведала гостям столичным о происходящем в селении, заставив поторопиться и начать действовать немедля… Ну и радуйся: Анлафа с его северянами ты тоже больше никогда не увидишь; отправил я данов задержать двигающегося к нам рыжего медведя, да только он их всех и положил при встрече… Силён, ничего не скажешь… Это хорошо!

— Рыжего медведя? О ком речь, владыка? — Горибор озадаченно нахмурился. — Кого мы ждём? Мага какого-то?

— Какого мага!.. Воина мы ожидаем, во-и-на! Могучего витязя! Ратибор его величают… Слышал, поди… — Мельванес сквозь зубы прошипел имя рыжебородого исполина, при этом аж затрясшись от ярости.

— Доводилось… Это ведь тот самый, что Лудогора уделал… — Горибор тут же испуганно осёкся, когда тёмный кудесник вперил ему в очи