Легенда о тополе, гранате и кипарисе

Жил неподалеку от Алушты бедный, но честный и гордый рыбак. Его жена на всю округу славилась своей добродетелью. А их дом был всегда открыт для любого путника. По всему Крыму знали о том, какие хорошие люди муж с женой, да вот только, как это часто бывает, были они настолько бедны, что еле-еле сводили концы с концами.

Всегда у них можно было найти приют, пищу и кров. Для любого оставшегося без родителей ребенка находили они доброе слово и маленький гостинец, а оставшаяся одна вдова всегда могла прийти к ним за утешением и подмогой.

Насколько ценили и уважали люди рыбака и его жену, настолько же плохого мнения были о трех их дочерях. Старшую дочь звали Тополиной. Родилась она некрасивая, слишком маленькая и неуклюжая, уродец уродцем. Ожесточилось сердце девочки из-за этого, испортился ее характер. Не было покоя от злой Тополины ее соседям. Пользуясь своим маленьким ростом, взбиралась она на крыши домов, подслушивала под окнами и вызнавала все соседские тайны, которые разносила затем по всей округе. Не любили люди Тополину, а еще презирали ее за то, что поносит она своих родителей на весь белый свет, проклинает их за то, что родили ее на свет калекой.

Среднюю дочь звали Гранатой. Мечтала она быть такой красивой, чтобы все прохожие останавливались на улице и смотрели ей вслед. Целыми днями сидела она у своего дома и щипала себя за щечки, чтобы они были розовыми и нежными. Но белокожа была Граната и тоже все чаще проклинала своих родителей за то, что не родили ее розовощекой.

Третья дочь рыбака и его жены родилась красавицей. Была она высока, тонка в талии, с прекрасными чертами лица, подвижная, резвая, веселая, со смешливым характером. Но и она вслед за старшими сестрами насмехалась над родителями и выдвигала им претензии – мол, родили ее ночью, а не днем, оттого и характер у нее такой смешливый.

Болело родительское сердце от постоянных нападок родных дочерей. Но не могли они по доброте своей ни слова сказать в ответ. Молча сносили нападки и насмешки, и лишь когда становилось совсем невмоготу, уходили в горы на несколько дней. Там в пещере среди голых скал ночевали они. Звездное небо служило им одеялом. Твердая земля – периной.

Однажды холодный дождь заставил их вернуться домой раньше срока. Рассердились дочери на то, что родители так быстро вернулись, и накинулись на них с кулаками. Заплакали рыбак и его жена, и вдруг раздался с неба грозный, не слыханный доселе голос.

– Тополина, – воскликнул он. – Ты считаешь своих родителей виновными в том, что родилась ты карлицей. Так стань же ты самым высоким в округе деревом и смотри на всех свысока. Только знай, что никогда ты не будешь цвести и плодоносить, и ни одна птица, кроме ворон, не будет вить на тебе свои гнезда из-за твоего дурного нрава.

И твое желание, Граната, тоже сбудется. Быть тебе деревом с розовыми цветами. Все будут останавливаться при виде тебя, чтобы полюбоваться твоей красотой, но ни один путник не склонит к тебе головы, потому как никогда не будешь ты иметь запаха, а плоды твои никогда не смогут ни накормить голодного, ни утолить жажду страждущего.

А ты, Кипариса, считаешь, что слишком счастлива из-за неправильного времени рождения? Так раздели же ты участь своих сестер и стань самым печальным деревом на свете.

Выбежали из дома во двор перепуганные девушки, чтобы избежать страшного предсказания. Вслед за ними поспешили и их родители, чтобы утешить своих непутевых дочерей. Да вот только дочерей во дворе уже не было, а стояли у забора лишь три дерева. Одно взметнуло в небо свои длинные ветви, словно пытаясь стать еще выше. Второе расцвело дивными розовыми цветами, лишенными аромата, а третье застыло в вечном грустном молчании. И назвали жители этой деревни деревья именами трех сестер – Тополь, Гранат и Кипарис.

Мечта Полины сбылась. Теперь она жила в Доме писателей. С благословения мамы перевезла свои вещи, не без угрызений совести оставив ее с Олей вдвоем. Вернувшийся вечером с похорон Никита просто не отпустил ее домой, сказав, что после удара в лицо она должны быть под наблюдением, и если вдруг появятся симптомы сотрясения мозга, то пугать маму вовсе не стоит. С этим постулатом Полина была согласна.

Затем он предложил сбегать в «Троянду» за ее вещами, потому что в церковь она ходила в черной длинной юбке и футболке, зачем-то брошенных в чемодан при отъезде и по чьему-то злому умыслу пригодившихся. И с этим она согласилась, потому что от одной мысли, что придется снова натягивать черные тряпки, ее передергивало.

Она предупредила маму о его визите по телефону, наврав, что у нее от долгого нахождения на солнце заболела голова. И практически не удивилась, увидев, что Никита явился обратно со всем ее скарбом, сложенным в дорожную сумку.

– Мы с твоей мамой решили, что будет лучше, если до конца отпуска ты поживешь здесь, – бодро отрапортовал он, и Полина тут же ощетинилась:

– Кому будет лучше?

– Тебе, мне, маме твоей. Она, кстати, очень рада нашим с тобой отношениям.

– И с чего бы это ей было радоваться? – язвительно спросила Полина. – Думаешь, она не знает, чем кончаются курортные романы?

– И чем же они кончаются?

– Разочарованием, – бухнула она.

– Ну, про будущее сказать ничего не могу, я не провидец, – довольно сухо ответил Никита. – А в настоящем твоя мама не видит ничего плохого в нашем с тобой, как ты выразилась, курортном романе. И в том, что ты поживешь в отличном отеле вместе с мужчиной, который о тебе позаботится, а заодно отдохнешь от своих постоянных обязанностей быть в ответе за всех и за вся, она тоже ничего плохого не видит.

– Но как она справится одна?

– Полина, твоя сестра – взрослый разумный человек. Она не требует постоянной опеки. И поверь мне, что если ей дать чуть больше свободы, то будет только лучше. Кроме того, ты каждый день будешь видеть их на пляже. На пляж-то мы ходить не перестанем.

– А обедать будем в «Сердолике»? – затаив дыхание, спросила Полина. – Мне там понравилось, да и по деньгам я в оставшееся время могу себе это позволить.

– Обижаешь, – укоризненно сказал Никита. – Если перефразировать известное выражение, то кто девушку танцует, тот ее и кормит. Так что не задевай мою мужскую честь, пожалуйста.

– Ладно, – засмеялась Полина, – не буду задевать. Тем более что ем я немного.

– Ага, – подхватил он. – Конечно, немного. Аппетит у тебя очень даже здоровенький. Не прибедняйся. А пока давай спать, а? Я после сегодняшних похорон устал так, как будто пару вагонов разгрузил. А еще из-за тебя волновался. А еще за твоим шмотьем бегал и с твоей мамой отношения выяснял. Она же практически допрос с пристрастием мне устроила до того, как вверить тебя в мои надежные руки.