— Он всё просил позвонить, сердешный. Пока не уснул. Я звонила, там говорят, что ошиблась номером. Проснётся, я переспрошу. Наверное, перепутал цифры. — вступила в беседу невидимая мне третья медицинская сестра.

На дрожащих ногах я подошла к ним и столкнулась с любопытными взглядами всех троих.

— Миленькие, а скажите, его вместе с Сергеем привезли? Того, второго пострадавшего? Александр Михайлович Зорин зовут? — срывающимся от волнения голосом, прохрипела я.

— Вместе, да — чуть с вызовом и в предвкушении развлечения ответила та, что помоложе.

— А в какой палате он лежит? И что с ним? — просипела я, боясь и надеясь одновременно.

— Вы ему кто? — с вызовом влезла женщина постарше, что приносила мне телефон.

— В травматологии он, ниже этажом, в седьмой палате — спокойно ответила мне та сестра, что пыталась помочь.

Как можно быть такой балдой. Это же очевидно! Если Сергея привезли сюда, то и пострадавшего Сашу тоже должны были привезти в эту же больницу!

Столько времени зря потеряла!

Я ворвалась в палату, несмотря на попытки удержать меня. Рванулась, оставляя в руках медсестры накинутый на плечи халат.

Он лежал на койке в приподнятом положении с забинтованной рукой.

Живой.

Сонный.

Я подлетела к кровати и бухнулась рядом на колени, обхватывая его руками, закрывая собой.

— Сашенька, родной! Наконец-то я тебя нашла! Живой! Миленький мой, любимый. — причитала я, захлёбываясь слезами и содрогаясь от рыданий.

Такое облегчение охватило меня, подняло волной над происходящим, над людской молвой, над неудобством своей позы, над недавними переживаниями.

Саша шептал мне в волосы всякие глупости и, поглаживая по спине и плечам, пытался успокоить.

— Кто это? — Строго спросил незнакомый голос со стороны входной двери.

— Моя жена! — ответил Саша.

— Женщина! Кто из них ваш муж? Я не поняла — возмутилась медицинская сестра, что стояла в дверях с белым халатом в руках.

— А скажите мне, уважаемые, почему моей женщине никто не позвонил и не предупредил где я? Я же просил! — высказал Александр таким суровым тоном, что даже я на минутку перестала причитать и плакать.

— Почему посещения в неположенное время и без халата? Что за антисанитарию вы тут развели? — возмутился незнакомый врач в дверях палаты.

— Сейчас, извините... — я встала и, вытирая слёзы, начала осматриваться, куда влетела.

Большая комната, восемь коек. Все заняты. Семь пар любопытных глаз. Напротив входа трёхстворчатое окно. Светлые стены. Жалюзи на окне. Линолеум на полу. Обычная палата.

Мне захотелось обнять себя руками. Отгородится от всех. Так неуютно. Повеяло холодом. Словно на сцену вылетела в одном белье. И все с интересом разглядывают теперь. Как зверушку в зверинце.

— Никуда ты одна не пойдёшь! Погоди, я встану, и мы вместе выйдем, чтобы не мешать никому. — заговорил Саша.

Как это встанет! Мамочки! Он же больной.

Перевязанный!

— Тебе же нельзя! Доктор, скажите, что ему нельзя вставать! — запричитала я вновь, поворачиваясь с мольбой к дежурному врачу.

Который оказался молодым человеком. Худой, высокий, в очках. Он закатил глаза на мои причитания и, прочистив горло, для солидности принижая голос, сказал мне, что пациент не лежачий, и может передвигаться.

— Всё мне можно. Не паникуй. — сказал Саша вставая.

Застиранные пижамные больничные штаны времён кукурузных рекордов. И видавший виды халат, наброшенный на плечи. О тапочках, что как лыжи нужно тащить за собой, можно слагать легенды.

Мы все вышли в коридор. Медицинская сестра, фыркнув, зыркнула на Сашу, отдала мне в руки белый халат и уплыла в сторону поста. Не сильно торопясь.

— Вы дежурный врач? Можно с вами поговорить? — обратился Саша к молодому специалисту, делая к нему шаг и вынуждая того поворачиваться к нему.

— Пять минут, Леночка, потерпи родная, — обернулся мужчина ко мне через плечо, заходя с врачом в ординаторскую.

Потерплю.

Я отошла в сторону окна и увидела в стекле своё отражение.

Лохматая, с запавшими глазами, в халате на три размера больше.

Красавица.

Саша ушёл, и у меня вновь в душе звенела тревога. Поднималась из глубины организма паника. Я теперь, похоже, буду ходить за ним хвостиком. Нет сил отпустить. Даже на пять минут.

За окном уже сумерки. Почти ночь. Чужой город вдали мигал огнями. Небольшим островком цивилизации. И клубилась кругом, подступая, темнота.

И тишина.

Мамочки! Я же не позвонила девочкам!

Вытерла лицо влажными салфетками, вдохнула, подержала воздух немного и резко выдохнула.

Всё. Всё хорошо. Всё уже хорошо!

Девочки ждали моего звонка. Собирались уже ехать ко мне на помощь, чтобы я не была тут одна. Милые. Ну чем они бы мне тут помогли?

У меня, как после заморозки, просыпались чувства.

Я чувствовала, как разжимаются на моём сердце железные когти, обручи отчаяния.

Больно.

— Я тебя потеряла сегодня. И мне не понравилось. — сказала я Александру, наблюдая, как он подходит ко мне через зеркало тёмного оконного стекла.

— Милая — выдохнул рядом.

— Я не могу больше расстаться с тобой, — озвучила я свой вывод.

— Я договорился. Ты останешься здесь на ночь. Не волнуйся. Утром вместе уедем. — проговорил он мне в волосы, обнимая одной рукой.

— Как ты пострадал? Насколько серьёзно? — всполошилась я.

— Не волнуйся — начал он, но, увидев звереющее выражение на моём лице, осёкся.

— Что случилось, расскажи. — попросила я.

— Серёга перед финишем тупанул и пошёл слишком опасным маршрутом. Его перевернуло. Через крышу. Мы прыгнули его вытаскивать. Уже вытащил и почти успел оттащить. Тяжёлый, же. И неудобно. Пыхнуло, и я его прикрыл. Немного прихватило. Мужики потушили. В больницу привезли. — коротко рассказал Саша.

— Где твой телефон? Я не могла дозвониться. И это были самые страшные часы в моей жизни. — пожаловалась, уткнувшись ему в плечо.

— Я не помню. Сейчас всё выясню. Потерпи. Дай мне свой на минутку. — попросил он.

— Лёня! Где мой телефон и машина? На какой стоянке? А ключи и телефон? В приёмном отделении сдал? Какого лешего Мишка трубку не берёт? Почему он Лене не позвонил? Ах, позвонил? И что сказал? — рычал на какого-то Лёню мой мужчина.

— Если ребята сдавали за тебя вещи, то ты был без сознания? — спросила я его, когда он закончил разговор.