хоть немного теплее. Я волновался о скором приходе осени. Но в какой-то момент эта проблема тоже исчезла сама собой.

Я помню, как вышел на крыльцо в один из дней и увидел Кристину, молча глядевшую куда-то вверх на одну из стен отеля.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Еще не уверена точно.

— Ты там что-то высматриваешь или тебе просто нравится так стоять? — улыбнулся я, и попытался проследить за направлением ее взгляда.

— Посмотри на трещины на стенах.

— А что с ними?

— В том-то и дело, что ничего! Кажется, они стали меньше!

Я пробежал глазами по сеточке трещин, покрывавших стены отеля. Тонкие росчерки, похожие на линии кровеносных сосудов, все так же расходились по фасаду отеля в разные стороны. Но в этот раз, действительно, казались уже не такими внушительными, как прежде. Сейчас эти трещины напоминали скорее какой-то дизайнерский узор. И при взгляде на них уже не казалось, что здание может вот-вот развалиться.

Чтобы проверить эту догадку, я обошел гостиницу со всех сторон, заглянул внутрь и на секунду остановился у той трещины в стене, через которую несколько дней назад мы с Кристиной попали в помещение со старой мебелью. Расселина в стене в этом месте до сих пор выглядела внушительно, но теперь я едва мог просунуть в нее ладонь. О том, чтобы протиснуться в нее всем телом, теперь не могло быть и речи!

— Это пугает, — проговорила Кристина, вдруг появившись у меня за спиной. — Когда я была подростком, у меня была книга о машине, которую звали так же, как и меня. Она там тоже сама восстанавливалась. И все бы ничего — крутой скил, все рады. А потом она стала людей убивать… И выплевывать трупы из багажника… И вот тогда уже все стало не так здорово.

Я рассмеялся: «У меня тоже была эта книга. Я иногда говорю себе, что только из-за нее к тридцати годам я так и не научился водить».

— Я серьезно! Иногда этот отель меня пугает до икоты.

Я подошел к ней поближе, обнял за плечи и поцеловал в лоб: «Теперь это наш дом. И исчезающие трещины в стенах — далеко не самое странное из того, что происходило здесь за последнее время».

— Угу, — согласилась Кристина.

— У тебя все ОК? — спросил я, и в ответ девушка несколько раз кивнула. — Не знаю, как ты, а я рад, что по ночам здесь теперь не так сильно дует. А что касается икоты… Это ведь отель с привидениями… Он должен пугать. Иначе здесь бы уже отбоя не было от туристов.

Кристина улыбнулась и больше не добавила ничего. Я отправился чинить старую мебель, а она просто таскалась всюду за мной, болтала о ерунде и один за другим крутила треки в моем телефоне.

«Мон-Сен-Мишель» затягивал раны. И теперь я был уверен в этом абсолютно точно. Моя задача заключалась лишь в том, чтобы помочь ему сделать это как можно быстрее. Почти половину дня я проводил в его стенах, пытаясь наладить отопление, вычищая ковры в коридорах, прикручивая отвалившиеся светильники или выполняя другие мелкие дела. В такой работе было что-то медитативное и почти гипнотическое. Я чувствовал себя астронавтом, налаживающим системы обеспечения на одинокой космической станции. И приводя в порядок «Мон-Сен-Мишель», я даже находил в этом какое-то странное удовольствие.

«Мы как будто дом обставляем» — в один из дней вдруг заметила Кристина, помогая мне разобраться со старой мебелью. — «Жалко, что здесь нет магазинов IKEA. С их мебелью все-таки меньше хлопот».

С тех пор, как я вернулся из города, землетрясения в «Мон-Сен-Мишеле» почти прекратились. Лишь иногда по утрам я еще ощущал одиночные толчки, но в таком формате они уже не могли причинить отелю никакого серьезного ущерба. Последствия прежних тоже стали почти незаметны. И уже через неделю или полторы трещин на стенах вовсе не стало. Винтовая лестница наверх теперь выглядела, как новая. Проплешины из развалившейся черепицы на крыше затянулись сами собой. А в один из дней я даже обнаружил целые стекла в тех местах, которые еще совсем недавно так скрупулезно забивал фанерой.

Однажды разбирая старое барахло, хранившееся в отеле, мы нашли веревочный гамак, прибили его возле крыльца, и следующие несколько дней Кристина валялась в нем, почти не вылезая. Иногда она читала книжки, время от времени поглядывая на горы вдалеке. А иногда сама писала что-то, но я никогда не спрашивал ее о том, что это было.

Почти все свободное время мы проводили с Кристиной вдвоем. Она говорила «Обними», и я прижимался к ней всем телом — так, чтобы отдать ей все тепло, которое у меня было. Днем мы обычно гуляли в горах, устраивали пикники и пересказывали друг другу сюжеты фильмов, которые нам когда-то доводилось видеть. А вечером один за другим меняли миры «Мон-Сен-Мишеля», то отправляясь в тот дом у парка, то гуляя по берегу почти настоящего моря.

Я скучал по некоторым вещам, которые оставил в обычной жизни, но, несмотря ни на что, чувствовал себя абсолютно счастливым здесь — среди туманов и гор, на нашей персональной планете в старом отеле под названием «Мон-Сен-Мишель». Мои мечты исчезли, как сны, что таят с наступлением утра. И единственное, чего я еще мог желать — это, чтобы следующий день был таким же, как предыдущий; и мы с Кристиной все так же оставались вдвоем, потерянные где-то в параллельной вселенной. Мне казалось, что в нашем мире не существует никого, кроме нас двоих, и лишь только голоса, что иногда раздавались за закрытыми дверями отеля, выдавали тот факт, что на самом деле это было неправдой.

Иногда, когда я слышал внутри номеров обрывки мелодий или чужие разговоры, мне ни с того ни с сего становилось страшно. Я боялся того, что в какой-то момент начну замечать в этом отеле и других призраков, и тогда нашу идиллию может нарушить кто-то еще. В такие минуты Кристина постоянно говорила мне, что это невозможно, но даже от этих слов плохие мысли никогда не исчезали навсегда. Я жил в мире, который по-прежнему не понимал до конца. И эта мысль, словно заноза, не давала мне покоя.

Я старался не думать ни о чем и чтобы заглушить все ненужные мысли, я часто пил, и от этого в мире вокруг меня оставались только яркие краски. Я целовал Кристину по утрам, чувствуя себя влюбленным подростком; и раздевал ее поздно ночью, когда мы тонули в объятьях друг друга и блеске незнакомых звезд, кружившихся у нас над головой почти каждый вечер. За 17 дней, которые мы провели с ней вместе, я изучил каждый изгиб ее тела, но от этого день за днем я хотел ее все сильнее и сильнее. Иногда мы убегали в Юодкранте, чтобы заняться сексом в теплых дюнах, слушая шелест волн. Иногда занимались этим в моей комнате, а потом долго лежали, обнявшись, разглядывая бесконечные горы прямо за окном. В такие минуты мне казалось, что уже невозможно быть счастливей, чем я был сейчас. Я знал, что эти дни не будут длиться вечно. Но от этого я ценил их только сильней. Как последний вдох у самого края вселенной.

Те часы и минуты, что Кристина проводила рядом со мной, были единственным временем, когда я не чувствовал холод. Я знал, что Спильман не врал, когда говорил, что соседство с призраками не пройдет для меня бесследно. И день за днем я находил для себя все больше подтверждений этим словам. Иногда это была обычная слабость, которая накатывала на меня посреди дня; иногда — седина на висках, которая с течением времени делалась все заметней, или, например, не проходящая дрожь в пальцах. В целом я по-прежнему чувствовал себя нормально, поэтому с каждым днем у меня все лучше получалось игнорировать подобные вещи. Каждый вечер я принимал горячую ванну, а в течение дня выпивал как минимум два или три бокала бренди. В такие моменты я говорил себе, что цирроз печени будет убивать меня медленней, чем