Маг вышел за ворота Башни, оставив родов наедине с омским мудрецом. Гун-нун снова сложил маленькие ладони на животе и замер, прикрыв глаза, словно вырезанный из желтой кости истукан. Вскоре вернулся Вед, нахмуренный и раздосадованный. Первым делом он коснулся рукава Гун-нуна:

— Прошу тебя, Мудрейший, подняться со мной и моими гостями наверх, в Гостевой Покой. Там ты сможешь отдохнуть и говорить с нами, а мы — с тобой. Я позабочусь, чтобы твои люди ни в чем не знали нужды! Зугур!

Вед отдал подбежавшему слуге необходимые распоряжения, и повел гостя и родов наверх.

— …Силы природы испытывают дрожь, и сильно возмущены. Трясется земля, бьются о берега воды рек и морей, меняется климат… Яряться демоны, и мутят своей яростью души людские. — Гун-нун, прикрыв глаза, ровным и тихим голосом рассказывал Веду, Шыку и Луне о том, что происходит в последнее время в стране Ом, и вести его лишь подтверждали все самые худшие опасения Веда. Когда ом закончил, Вед подробно рассказал ему обо всем, произошедшем с ним и родами за последнее время.

— А больше всего меня раздосадовал отъезд Бжвага! — с досадой закончил свой рассказ маг: — Он сказал мне на прощание только одну фразу: «Когда тонет лодка, главное — заткнуть дыру, а не вычерпывать воду!».

— Он имел в виду, что нужно зрить в корень, а не рассматривать листья! — кивнул Гун-нун: — Надо найти причину, и устранить ее… Кто нибудь знает, где искать?

Все отрицательно покачали головой. Потом Шык сказал, глядя в сторону:

— Я говорил, что делать в Ар-Зуме нам нечего, и вновь скажу то же. Но все же не домой предстоит нам дорога, а в Зул-кадаш, как я и думал ранее. Только там мы сможем узнать все, только там мы найдем корень зла, только там мы сможем заткнуть дыру… Я готов идти, Луня тоже.

Шык закончил говорить и вопросительно посмотрел на Веда и Гун-нуна. Повисло молчание. Вед хотел было что-то сказать, но не стал. Выглядел он растерянным и унынлым. Посвистывал ветерок в щелях ставен, танцевало пламя факелов, медленно, но неумолимо текло время…

Наконец арский маг заговорил, кивая на окно:

— На носу зима, она в этом году будет слишком ранней да морозной. Время еще есть, предлагаю дождаться весны. К тому сроку в Великой Степи все уляжется, и можно будет безпрепятственно добраться до Проснувшихся Гор. Сейчас же нас просто убьют, хуры или вагасы, убьют, не спрашивая, кто мы и что. Можно, конечно, присоединиться к войску аров, Любо наверняка выступит в конце этого месяца. Но тогда придется участвовать в войне, а я этого не хочу. Таково мое слово…

Гун-нун долго молчал, потом прикрыл раскосые глаза и нараспев произнес:

Спроси у того, кто не слышит,

Как ветер шумит в облетающих кленах?

Спроси у того, кто не видит,

Прекрасна ли неба бездонная чаша?

Спроси у того, кто не знает,

Как мудрость постичь, не учась ни мгновенья?

Быть может, ты знаешь, какой ты получишь

Ответ?

И уже совсем по-другому добавил:

— В Зул-кадаше каждого человека ждет только одно — скорая смерть! Магия зулов черна и устоять против нее невозможно. Они сумели пробудить горы, в которых жили хуры, они наслали сухие ветры на земли, заселенные народом шу, и теперь к полудню от Зул-кадаша, там, где они жили, лежат мертвые пустыни, а шу вынуждены уходить на восход, где и столкнулись в конце этого лета с джавами. Ваш поход в Зул-кадаш ничего не даст…

— Наш поход. — пробормотал Шык: — Понятно! Но что ты собираешься делать, о Гун-нун, если не советуешь идти в Зул-кадаш?

Маленький ом пожал плечами и вновь прикрыл глаза, но потом все же сказал:

— Я не предлагаю ничего. Все должно идти своим чередом. И если Небесная Гора упадет на Землю, значит, так тому и быть. Бессмысленно противиться воле богов, а тут не обошлось без их вмешательства. Горе живущему в эпоху перемен, но еще большее горе тому, кто сунет свою голову в дела богов — потеря головы будет самой легкой карой для такого человека!

— Ну, ясно! — вздохнул Шык, и Луне показалось даже, что вздох этот был вздохом облегчения: — О Вед, исполнишь ли ты три моих просьбы, в память о нашей старой дружбе, причем исполнишь, не спрашивая меня, что я прошу?

Маг заколебался, пальцы его сплетались и расплетались, наконец он не очень уверенно кивнул.

— Хорошо! — Шык поднялся, подошел к окну, со скрипом отворил ставен: Первая моя просьба такова: ты дашь нам с Луней припаса для зимнего пути вдоль гор, и дашь в достатке!

Вед кивнул.

— Вторая просьба: ты отправишь с нами пятерых своих слуг во главе с Зугуром, и повелишь им не возвращаться!

Вед замер, его глаза на миг расширились, но он совладал с собой и снова кивнул.

— И третья просьба… — Шык взял свой посох и протянул его магу: — Ты отправишь к родам, в городище Влеса, двоих своих слуг с тем, чтобы они довезли до вожа Бора вести обо всем, что ты знаешь сам, а потом разыскали в городище Волка Хромого Чара и передали ему Костяную Иглу — отныне он будет главным волхвом у родов. И третью просьбу выполни, не медля!

Вед согнулся, словно на его плечи вдруг обрушилась непомерная тяжесть, но вновь кивнул и не глядя на родов, вышел из Гостевого Покоя, прижимая к груди посох волхва. Поклонившись Шыку и Луне, следом за ним вышел и Гун-нун. Роды остались одни, и Шык хлопнул вдруг Луню по плечу и подмигнул ему:

— Не робей, Лунька! Авось, не пропадем!

Луня только развел руками — впервые он услышал свое любимое «авось» из уст волхва!

Следующий день потонул в сборных хлопотах — Шык торопил всех, собираясь выступить как можно раньше, чтобы до наступления коренной зимы выбраться из арских пределов и уйти на юг, где мороз и снег будут не так страшны путникам.

Вед, как-то разом постаревший и осунувшийся, отдавал все приказы через Зугура, а сам сидел в Гадальном Покое, раз за разом бросая на полированный серебярнный диск кости и камни с вырезанными на них пророческими знаками, словно собирался вызнать, какая судьба ожидает каждого обитателя Земли. Луне же показалось, что магу просто страшно и стыдно, и он не хочет показываться на глаза родам.

После обеда уехали из Звездной Бвшни омы — у Гун-нуна были какие-то дела в Клане Воздуха, чьи домены лежали севернее, и опять же Луне показалось, что узкоглазый мудрец приехал в Ар-Зум не столько по просьбе и призыву Веда, сколько по своей надобности.

Вед прощался с Гун-нуном наверху, в Гадальном Покое, и о чем они говорили перед расстованием, для всех осталось загадкой. Да и не до мудрецов было сейчас Шыку и Луне — они провожали отправляющихся на восток гонцов, что повезут родам горькие вести и Костяную Иглу.

Зугур по приказу Веда выбрал для дальнего пути двоих крепких, здоровых мужчин, судя по лицам и светлому цвету глаз и волос, из западных племен. Луня уже сообразил, что северяне и закатники имеют серые, синие или зеленые глаза, и волосы их никогда не отливают густой, с просинью, чернотой, как у восходных и южных народов.