И пока он думал обо всем этом, на столе появлялись блюда, одно лучше другого. Порции были маленькие, чтобы хватило сил на следующий деликатес.

– А сейчас воздушный торт! Говорят, ничего подобного еще не было в нашем ресторане. И мы с вами сейчас проверим это!

На столе появился высокий серебряный кофейник, такая же сахарница, молочник. Наконец, официант внес высокое блюдо с чем-то невесомым, в золотистых карамельных нитях.

– Разрешите, я сама за вами поухаживаю? – спросила Северцева и, не дожидаясь ответа, знаком отпустила официанта.

Наталья Владимировна разлила кофе и положила на тарелку Донелли кусок торта. Донелли осторожно вилкой отломил кусочек и взял в рот.

– Бисквит, вишня и что-то еще… Не могу понять…

– Открою секрет. Это то, что у нас называется «зефиром». Только зефир – это что-то вроде конфет. А здесь это целый слой. Именно зефир придает такую нежность. Вкусно, по-моему.

– О да! – Донелли с восхищением изучал торт.

Северцева отпила кофе, помолчала, а потом улыбнулась:

– Скажите, у вас отнимали когда-нибудь дорогую вещь? Не в смысле стоимости, нет. В смысле памяти, в смысле семьи. У вас отнимали вещь, которая являлась сутью семьи. Старой, некогда большой, пережившей многое семьи? Нет?

Донелли с удивлением посмотрел на Северцеву.

– Пожалуй, нет. Хотя моя семья очень древняя.

– Вам повезло. А вот у меня уже отнимали. И я же не виновата, что такой вещью является не вазочка, не фолиант, не золотой кулон. А что такой вещью является дом! Представляете, дом! И дело.

Северцева помолчала.

– Тогда были неприятные времена, только мы как-то старались этого не замечать, пока дело не касалось нас. Я тогда ждала ребенка. И мы с мужем каждый вечер ходили гулять. Мы ходили по улицам, по бульварам. Это был такой обязательный ритуал. Вы меня понимаете? – Северцева подняла глаза на Донелли.

– Конечно, – кивнул тот. – Семья, ребенок. Это важно. Это хорошо.

– Хорошо, – кивнула Северцева. – Это действительно было хорошо. Или так только казалось… Я ждала ребенка…

Северцева посмотрела на Донелли, тот отложил вилку.

– Хотите, я вам расскажу кое-что из своей жизни?

– Хочу, – неожиданно для себя ответил Донелли…

…Как-то вечером, заканчивая четвертый круг прогулки, Сергей потянул жену домой.

– Я бы еще походила. – возразила Наташа.

– Хватит. Поздно. Не надо уставать, – строго сказал он.

– Ладно, как скажешь, – согласилась Наташа, и они свернули в свой переулок. У дома их встретила толпа соседей.

– Что случилось? – У Наташи вдруг сжалось сердце. Ей вдруг показалось, что все ждут именно ее, чтобы сообщить что-то ужасное о тете Полине.

– Господи, ерунда! – весело сказал Антошин. – Давай быстро проскочим мимо соседей, а то сейчас заговорят.

– А почему они тут собрались?

– Да из-за ерунды. Понимаешь, распускают слухи тут всякие.

– Какие? – вскинулась Наташа. – Я ничего не знаю.

Неудивительно, что Наташа ничего не знала – как только стало известно о беременности, на работу и с работы ее возил Сергей.

Они подошли поближе к подъезду.

– Что-то случилось? – спросила Наташа, не давая мужу увести себя домой.

– Кошмар! Что же делать?! Что делать! – понеслось ей в ответ со всех сторон.

– Да что случилось? – Сергей на всякий случай взял жену под руку.

– Выселяют нас! На улицу выкидывают! Вот вам ваша новая жизнь! Вот вам ваш Ельцин, чтоб ему пусто было! – перед Наташиным носом дрыгался чей-то палец.

– Ты что-нибудь понимаешь? – обратилась она к мужу.

– Ну так, ходили разговоры, – уклонился он от прямого ответа.

– А вы объявление почитайте! Почитайте, почитайте. Такие не только на подъезде. Такие в каждом почтовом ящике. Под каждой дверью, – ответили ей граждане.

Наташа с Антошиным протиснулись к объявлению. Убористым шрифтом сообщалось, что дом подлежит расселению ввиду плачевного технического состояния и опасности обрушения кровли, стен, внутренних перекрытий. В связи с этим всех жильцов обязывали явиться на общее собрание жильцов такого-то числа в такое-то время для уведомления о сроках и местах переселения.

Наташа два раза перечитала объявление.

– Что за бред! – возмутилась она. – В доме был сделан капитальный ремонт, еще в восемьдесят первом году. Тогда даже лифт поменяли. И расселили две оставшиеся коммунальные квартиры! Я все помню. И потом то потолки белили, то подвал ремонтировали, то трубы меняли. Ну да, не во всем доме. Но никакого аварийного состояния быть не может!

Сергей согласно покивал. Он готов был подтвердить, что этот дом был намного крепче и надежней той кооперативной башни, где родители купили ему однушку.

– Туся, пойдем домой, нечего на сквозняке стоять! – потянул он жену.

– Не пойду я никуда! – вдруг возмутилась Наташа. – Вы с тетей все знали и все скрывали! Как вы могли?! Это же дом!!! Понимаешь, это же дом!

– Тебе нельзя волноваться, поэтому мы и не говорили ничего. С какой стати переезжать, когда дом нормальный! – воинственно добавил Сергей. – У нас тут и группа активистов образовалась.

– Понятно. Активистов, – проговорила Наташа, обводя взглядом собравшихся людей.

– Да, активистов! – не заметил насмешки Антошин.

– Почему? Почему ты мне ничего не сказал. А я дура, даже по сторонам не смотрела! – Наташа всплеснула руками. – Деваться некуда, надо сходить на это собрание жильцов. Посмотреть, что за люди там вертят дела. И вообще. Чтобы разобраться.

Собрание проходило в помещении бывшего домоуправления. Зал был битком – многие жильцы пришли семьями. Наташа Северцева была одна – Антошина она отправила в аптеку и за покупками. Ей совершенно не нужна была опека. Ей надо было внимательно слушать, смотреть, запоминать. Тетю она насильно оставила дома.

– Я обещаю все подробно рассказать потом. Но тебе туда не надо идти, только давление подскочит. И мне одной удобнее, я в уголок сяду, просто послушаю. А если мы будем вдвоем, к тебе буду обращаться, начнутся разговоры долгие. Знаешь, как я сейчас от них устаю.

Последний аргумент возымел действие. И теперь, тихо сидя в углу и наблюдая за соседями, Наташа вдруг осознала, какую непристойно злую шутку с ними со всеми сыграла политика. Люди, которых она знала с самого детства, которые всегда выглядели достойными, солидными, сейчас были обтрепанными, злыми, в их глазах сквозили зависть и обида. Но самое ужасное, что они выглядели испуганными. «Господи, ужас какой! Я сама такая же. Я точно так же начинаю озираться, когда вдруг понимаю, что кончаются деньги. И когда тетя заболевает. А ведь у меня Сергей неплохо зарабатывает! Как же живут они?!» – думала Наташа. От этих мыслей ее отвлек хлопок входной двери. Все разом стихли, и в полной тишине в комнату вошли двое в черном, потом какой-то высокий человек в длинном зеленом пальто, замыкали шествие двое других в черном.