В-третьих, кроме дворцовых, вотчинных и поместных земель, многие волости, по словам летописи, «государь поймал кормленым окупом с которых волостей имати всякие доходы на его государьской обиход, жаловати бояр и дворян и всяких его государевых дворовых людей, которые будут у него в опришнине». Это – верное, но не полное указание летописи на доход с опричных земель. Кормленый окуп – специальный сбор, своего рода выкупной платеж волостей за право самоуправления, установленный с 1555–1556 годов. Мы знаем, что им не ограничивались доходы опричнины. В опричнину поступали, с одной стороны, прямые подати вообще, а с другой – и разного рода косвенные налоги. Когда был взят в опричнину Симонов монастырь, ему было велено платить в опричнину «великие подати» («и ямския и приметныя деньги и за городовое и за засечное и за ямчужное дело» – обычная формула того времени). Когда в опричнину была взята Торговая сторона Великого Новгорода, то опричные дьяки стали на ней ведать все таможенные сборы, определенные особой таможенной грамотой 1571 года. Таким образом, некоторые города и волости были введены в опричнину по соображениям финансовым: назначением их было доставлять опричнине отдельные от «земских» доходы. Разумеется, вся территория опричнины платила искони существовавшие на Руси «дани и оброки», особенно же волости промышленного Поморья, где не было помещиков, на главнейший интерес и значение для опричной царской казны представляли крупные городские посады, так как с их населения и рынков поступали многообразные и богатейшие сборы. Интересно посмотреть, как были подобраны для опричнины эти торгово-промышленные центры. К некоторым, кажется, бесспорным и не лишенным значения выводам может привести в данном случае простое знакомство с картой Московского государства. Нанеся на карту важнейшие пути от Москвы к рубежам государства и отметив на карте места, взятые в опричнину, убедимся, что в опричнину попали все главные пути с большей частью городов, на них стоящих. Можно даже, не рискуя впасть в преувеличение, сказать, что опричнина распоряжалась на всем пространстве этих путей, исключая разве самых порубежных мест. Начнем с севера. Главный путь на север, к Белому морю, шедший через знаменитую Александрову слободу, с самого начала опричнины попал в ее состав. На узловой пункт этого пути, Вологду, Грозный обратил свое особое внимание, жил в ней и построил там каменный кремль. Обе ветви этого пути от Вологды на север – Онега и Северная Двина – также были в опричнине: на Сухоне и Двине опричными были города Тотьма, Устюг, Сольвычегодск, Холмогоры и новый Архангельский город; сюда же тянула и Важская земля. На Онеге опричными были Каргополь и волость Чаронда, лежавшая на волоках от Онеги к Белоозеру и Вологде. Недаром англичане, имевшие дела с северными областями, просили о том, чтобы и их ведали в опричнине; недаром и Строгановы потянулись туда же: торгово-промышленный капитал, конечно, нуждался в поддержке той администрации, которая ведала край, и, как видно, не боялся тех ужасов, с которыми у нас связывается представление об опричнине. Опричнине, далее, принадлежали все пути, ведшие от Москвы на Балтийское море и лежавшие в пределах «опричных» Бежецкой и Обонежской пятин. Это были, во-первых, известные пути на Новгород, связанные с Мстой, а во-вторых, путь на Тихвин через Дмитров, о котором в XVII веке говорили, что то «дорога из-за рубежа старинная, прямая: от Орешка… реками приезжают на Тихвину, а с Тихвины ездят к Москве и по городом на Устюжну, в Кашин, в Дмитров». Даже тот путь к Новгороду, который шел по Деревской пятине и через Старую Руссу, был в распоряжении опричнины, так как ей принадлежал крупнейший и важнейший город на этом пути – Старая Русса. Владея Руссой, Новгородом (именно Торговой его стороной) и Ладожским порогом, опричнина могла распоряжаться всем торговым движением на запад, на берега Балтийского моря, и обратно, не захватывая в свои руки порубежных мест: Невского устья, Нарвы с Ивангородом, Пскова, Великих Лук. Затем, опричнина владела и главным путем за литовский рубеж к Смоленску, так как ей принадлежали на нем Можайск и Вязьма; но и здесь она не брала в свои руки порубежного Смоленска. Другой путь в Литву – через опричные заоцкие города, Болхов, Карачев и Северу, в такой же мере был под ее влиянием, – и опять-таки пограничные северные места не были взяты в опричнину. Совершенно то же видим и на восточных путях: в опричнине находится среднее течение Волги от Ярославля до Балахны и места по Стромынской дороге (Суздаль, Шуя), но окраинные низовые города, даже Нижний Новгород, остаются в земщине. Итак, из всех дорог, связывавших Москву с рубежами, разве только дороги на юг, на Тулу и Рязань, оставлены опричниной без внимания, думаем, потому, что их таможенная и всякая иная доходность была невелика, а все их протяжение было в беспокойных местах южной украйны.

Изложенные нами наблюдения над составом земель, взятых в опричнину, можно теперь свести к одному заключению. Территория опричнины, слагавшаяся постепенно, в 70-х годах XVI века составлена была из городов и волостей, лежавших в центральных и северных местностях государства – в Поморье, замосковных и заоцких городах, в пятинах Обонежской и Бежецкой. Опираясь на севере на «великое море-океан», опричные земли клином врезывались в земщину, разделяя ее надвое. На востоке за земщиной оставались пермские и вятские города, Понизовье и Рязань, на запад – города порубежные: «от немецкой украйны» (псковские и новгородские), «от литовской украйны» (Великие Луки, Смоленск и др.) и города северские. На юге эти две полосы земщины связывались с украинными городами за «диким полем». Московским севером, Поморьем и двумя новгородскими пятинами опричнина владела безраздельно; в центральных же областях ее земли перемешивались с земскими в такой чересполосице, которую нельзя не только объяснить, но и просто изобразить. За земщиной оставались здесь из больших городов, кажется, только Тверь, Владимир, Калуга. Города Ярославль и Переяславль-Залесский, как кажется, были взяты из земщины только в середине 1570-х годов. Во всяком случае, огромное большинство городов и волостей в московском центре отошло от земщины, и мы имеем право сказать, что земщине в конце концов оставлены были окраины государства. Получилось нечто обратное тому, что мы видим в императорских и сенатских провинциях Древнего Рима: там императорская власть берет в непосредственное ведение военные окраины и кольцом легионов сковывает старый центр; здесь царская власть, наоборот, отделяет себе в опричнину внутренние области, оставляя старому управлению военные окраины государства.

Вот к каким результатам привело нас изучение территориального состава опричнины. Учрежденный в 1565 году новый двор московского государя в