Я делаю большие глаза:

– Поняла. Если ты не будешь осторожен, на тебя набросится целая толпа девчонок-отсевков и просто разорвет на тебе одежду. Но мне-то такое не грозит.

– Дол! Ты вообще когда-нибудь бывала в Хоуле? – (Я отрицательно качаю головой.) – Поверь мне. Тебе это понадобится.

Я натягиваю на себя бесформенную серую хламиду.

Потом я иду следом за Лукасом с посадочной площадки к шоссе. В доках толпятся попрошайки из отсевков и множество торговцев. Но тут же я вижу и парочку солдат, не спеша обходящих территорию. Один из них небрежно направляет ружье на какого-то торговца, и тот падает на землю, съежившись. Второй солдат смеется и роется в товаре бедолаги, продающего что-то съестное, и берет все, что ему вздумается. Эти стражи позволяют существовать рынку Блэкхоул и отворачиваются в сторону, чтобы не видеть нарушений, но только пока сами могут набивать свои животы.

Вся эта сцена просто ошеломляет, особенно жителя земли грассов вроде меня. Мы бы скупили здесь все в первые же пять минут, едва очутившись на дороге в Хоул, все без разбора. Одежду. Обувь. Бутылки настоянной на травах воды. Сушеное мясо.

У меня урчит в животе.

– Смотри, – показывает куда-то Лукас. – Стройка.

И правда. Вдали, прямо в заливе Портхоул, я вижу некое массивное сооружение. Высокие стены, увенчанные колючей проволокой, окружают гигантский комплекс, где живут рабочие из отсевков. Дымовые трубы извергают клубящиеся облака грязного серо-черного пепла. Подъемный кран поворачивается, перемещая невидимый нам груз.

Говорят, что дым здесь идет всегда, а подъемный кран никогда не останавливается. Что бы они там ни делали, они делают это день и ночь. Что бы они там ни строили, они строят это руками отсевков вроде Ро и меня. И это все, что кому-либо из нас известно. Никто не возвращается со стройки, однажды туда попав. Руководит этим строительством Посольство, но оно действует по прямым указаниям Дома Лордов. Если верить слухам, такие же стройки ведутся рядом с каждой из Икон, на разных побережьях по всему миру.

– Стройка гораздо больше, чем я думала, – говорю я, едва охватывая сооружение взглядом. Стальные опоры моста щетинятся острыми пиками, как будто и под водой тоже скрыто некое оружие. – Интересно было бы знать, для чего это…

Люди многое говорят об этих стройках. Что это будущие жилища Лордов. Или казармы для рабов, тех, кто выжил после того, как Лорды превратили большую часть мира в цепь Безмолвных Городов. Что это некие мощные помпы, предназначенные для того, чтобы высосать все соки из нашей планеты. Что это перерабатывающие фабрики, на которых из людей будут делать консервы. Список велик, и он растет с каждым годом.

Лукас молчит, а от этого моя фантазия разыгрывается сильнее. Он ведь сын Посла. И вполне возможно, что ему известно назначение этих сооружений или, по крайней мере, он мог бы это узнать. Но я не спрашиваю, а сам он не говорит.

Интересно, как это характеризует нас обоих.

Мы идем дальше.

За портом, на самой окраине Хоула, на скоростном прибрежном шоссе стоят пустые корпуса автомобилей, брошенных давным-давно. На что бы вам понадобился автомобиль, если его невозможно завести? Без электричества это все просто напоминания о свободе, которой люди больше не могут наслаждаться. В особенности вот такие люди.

Оборванная мусорщица таращится на нас, когда мы проходим мимо. Ее одежда истрепана, волосы сбились в колтун. Она прищуривается и наклоняется вперед, глядя на Лукаса в упор. А он замечает ее только тогда, когда она бросается бежать, лишь один раз оглянувшись через плечо.

– Она что, узнала тебя?

– Сомневаюсь, – пожимает плечами Лукас. – Может, просто спешит сообщить своим подругам, что ей кажется, будто она влюбилась с первого взгляда.

Лукас усмехается, а я качаю головой. Но замечаю, как быстро угасает его улыбка.

Он – сын Посла. Нам нужно быть поосторожнее.

– Дол… – Лукас вдруг останавливается и вскидывает руку. – Слушай…

Он закрывает глаза. Я смотрю на него, как на сумасшедшего, потому что он именно так и выглядит.

– Что такое?

Я ничего не слышу.

– Ничего. Абсолютно ничего. Тишина. Наилучший звук в мире.

Он снова трогается с места и с резким смехом направляется к шоссе.

Конечно, он прав.

Внутри Посольства всегда присутствует белый шум. Гудят экраны, жужжат лампы, звучит разная техника. Там есть Док. И даже когда он не считает нужным говорить, всегда ощущается, что он рядом. Даже пугает, как быстро я ко всему этому привыкла. Машинная жизнь обладает звучанием, как биение сердца, как дыхание. Имеет свой собственный пульс.

Но тишина становится совсем другой, когда она принадлежит только живым существам. Ваш слух адаптируется. Вы улавливаете звуки человеческих голосов, крики детей, шаги, отдающиеся от стен обветшалых домов. Вы слышите животных, саму землю. Вокруг так тихо, что можно слышать дуновение ветра. Солнце щекочет мою шею сзади. Ногам жарко в тяжелых ботинках.

– Стоп… – Лукас дергает меня за руку, заставляя пригнуться. – Кажется, вертолеты…

И я тоже слышу их.

Я смотрю вверх и вижу три вертушки, летящие строем, прямо в нашу сторону.

– И что нам делать? – Я стараюсь не впадать в панику.

– Стой на месте.

Лукас всматривается в небо. Вскоре вертолеты с ревом проносятся над нами и направляются вдоль шоссе куда-то в Хоул.

– Это не посольские. Все в порядке.

Он притягивает меня поближе к себе, и мы стоим, провожая взглядом вертушки, пока они не исчезают.

Теперь Лукас спешит, он идет, опустив голову. Я следую за ним, а он выбирает тропу вдоль шоссе. Он как-то умудряется постоянно держаться впереди, как будто ему невыносимо шагать рядом со мной. Или он просто не может?

– Куда мы идем? – спрашиваю я, глядя ему в спину, однако ветер уносит мои слова в другую сторону, и я сама почти не слышу их.

– Увидишь.

– Лукас! Не так быстро!

– Надо торопиться. Тебе не следовало присоединяться ко мне, сама знаешь.

Я хватаю его за руку, и он останавливается.

Мы стоим там, одни в солнечном свете. Я оглядываюсь на воды залива Санта-Каталина, на пройденный нами путь. Ветер усиливается, он бросает мне волосы на лицо, он колотится в мои барабанные перепонки, как волны прилива.

– В чем дело? Почему я тебе так не нравлюсь? – Я произношу эти слова, не успевая осознать, что именно говорю. – То есть я имею в виду – мы.

Лукас изучает меня взглядом. В его лице что-то меняется, в ярком дневном свете оно выглядит агрессивным, неприятным, и я пытаюсь угадать, не кажусь ли и я такой же.

– Ты мне нравишься.