Я остановилась и осмотрелась.

– А тебе не кажется, что мы уже проходили по этой улице?

Мы уставились на старинные кружевные балконы. Все эти улицы французского квартала выглядели абсолютно одинаково – окна со ставнями, кованые изящные арки и подвешенные корзины, из которых виднелся папоротник и фиолетовые фиалки. На всех домах гордо реяли американские флаги, и в каждом был тенистый дворик со струящимися фонтанами. Все они были превосходны! Я вздохнула. Сегодня и впрямь слишком солнечный день, чтобы потратить его на прогулку между могилами. Если в конце этой улицы удача нам не улыбнется, то мы все бросим и пойдем на поиски невероятно знаменитой новоорлеанской кухни. (И вообще, из Интернета я узнала, что можно просто скачать фотографию склепа Мари и при помощи программы рисования начертить на ней крест.)

– А какого мужа ты хочешь попросить у Мари? – спросила я Кэрри, когда мы повернули на Рю Роял.

– Красивого, стильного, творческого, немного дерзкого. Лучше музыканта.

Я уже открыла рот, чтобы предостеречь ее от такого вы бора, но вместо этого произнесла:

– А на кого он был бы похож?

– На Родди из «Айдлвайдла», – объяснила она.

Даже если бы этот Родди выпрыгнул передо мной из ракового супа и сглазил меня, я бы все равно не узнала, кто это такой. Но я утвердительно кивнула.

– А ты?

Я уже собиралась рассказать ей, что хочу того, кто мог бы заставить меня плакать от смеха и целоваться три часа кряду, когда Кэрри заорала не своим голосом. Может, кладбище мы и не найдем, зато мы умудрились найти Музей истории вуду Нового Орлеана. Над входной дверью красовался амулет – голова крокодила.

– Знаешь, я, наверное, не пойду, – сказала Кэрри, нервничая и с любопытством поглядывая на мрачный интерьер.

– Да ладно тебе, пойдем. Ну, насколько страшно это может… быть, – я запнулась, так как из музея вылетела женщина с перекошенным от страха лицом.

Мне всегда казалось, что должно быть очень забавно запастись амулетами и стимуляторами страсти. Но это место было настолько зловещим, что становилось уже не смешно. Оба зала – оккультный и алтарный – переполнены африканскими барабанами, масками мертвых, черепами, скелетами, распятиями, бусами, бонгами, стеклянными банками с непонятными предметами и пыльными витринами с разлагающимися костями, зубами и сморщенными змеиными шкурами. Здесь все служило тому, чтобы напугать нас. Когда я обнаружила, сколько нужно собрать различного варева и высушенных частей животных, чтобы заставить кого-то полюбить тебя, я поняла, что не одинока в своих поисках – веками женщины переживали точно такие же крушения всех планов и надежд. Оказывается, не настолько уж я и отчаялась, как мне казалось. Я просто не смогла бы пойти на такое. Даже если бы мне гарантировали сто процентное исполнение моего желания, я считала бы себя обманщицей и постоянно жила в ожидании того, что однажды он пробудится от чар и сбежит. И кроме того, о чем это говорит, если ты считаешь, что единственный способ заставить мужчину полюбить тебя – это опоить его зельем? Я предпочитаю подождать того мужчину, который отдаст мне свое сердце на добровольных началах. (Признаюсь, если бы мне предложили зелье, которое наверняка вернуло бы мне моего мужа, в тот день, когда я застала его с инструкторшей по аэробике, возможно, я бы и дрогнула.) Хорошо хоть, здесь не было этих жриц «Эйвон» – теток, которые непременно суются со своими дарами к тем, кому недавно разбили сердце.

Когда я сошла с коврика для желаний, я пообещала себе, что с сегодняшнего дня я буду придерживаться только современных приемов вуду – сладких блесков для губ, бюстгальтеров, увеличивающих и поднимающих грудь, и духов с большим содержанием феромонов.

– Что ты делаешь? – Я застала Кэрри при попытке открыть дверцу шкафа в углу.

– Мне просто любопытно смотреть, что там внутри, – и она показала на табличку с надписью «Практически белый».

Я уже собиралась оставить ее заниматься любительским взломом, когда почувствовала какое-то движение за окошком в дверце.

– Кэрри! – завопила я, оттаскивая ее от двери как раз в тот момент, когда огромный питон-альбинос издал свистяще-шипящий звук. На голове у него были желтые чешуйки.

– О боже! Господи! – завопила Кэрри и заметалась, не зная, в каком направлении бежать к выходу.

К счастью, я помнила. Мы вылетели оттуда с той же скоростью и такие же бледные, как и та смертельно перепуганная женщина.

Ну, раз уж мы рядом с Бурбон-стрит, нам надо выпить.

– Почему нельзя было просто написать – «Питон»? – Кэрри залпом выпила свою рюмку. Ее руки тряслись.

– А ты бы носила бейджик с надписью «Человек» вместо «Кэрри»? – ответила я.

– Наверное, нет, – буркнула она и поморщилась от крепкой текилы. – Пойдем куда-нибудь поедим.

Наши желудки привели нас в «Петунию» – креольский ресторан, выкрашенный в ярко-розовый цвет. Здесь подавали самые большие в мире крепы – разбухшие тридцати сантиметровые блины с сочащимся из них ярко-оранжевым сыром. Мы заказали две порции и пожалели об этом. Большинство американских порций настолько чудовищны, что обычно обед заканчивается фразой: «Знаю, я сказал, что голоден, как волк, но передумал». Мы посмотрели на нашего официанта – блондинистого монстра Франкенштейна – с немой мольбой о помощи.

– Приятного аппетита, – сказал он нам с лукавой улыбкой.

– Я не могу понять, красивый он или страшный. – Я наблюдала, как двухметровая фигура двигалась между шаткими столиками. Официанту пришлось пригнуть свою огромную голову, чтобы пройти в остроконечный дверной проем.

– В нем что-то есть, – сказала Кэрри, хотя ее не очень-то подкупил его отсутствующий хвостик.

Когда он остановился рядом с нами в третий раз, мы решили завести с ним разговор. Промычав «вкусный сыр», мы спросили, бывал ли он в Монастырске. Оказалось, что нет.

– А мы подумываем, не одеться ли нам монашками, когда мы поедем туда. Как вы считаете? – осмелела Кэрри.

Он равнодушно пожал плечами:

– Одна моя бывшая подружка так делала. Она одевалась монахиней и шла гулять по барам.

– И как – срабатывало? – спросила я.

– В смысле?

– Ну, это помогало ей подцепить парней?

Официант удивился.

– Она никогда этого не делала! Она ходила со мной!

– Извините, – поспешно вставила я. – Тогда почему у нее была такая привычка? Она делала это для вас?

– Нет, – сурово прогремел он в ответ. – Ей просто нравилось подтрунивать над монахинями.

– По-моему, это задело его за живое, – скорчила я гримасу, когда официант отошел.

– Не переживай. Сдается мне, он заговорил с нами только для того, чтобы познакомиться. Он тебе понравился?