Вполне может быть, подумал Мазур. Случается не с одним человеком. Быть может, и я, если покопаться в глубинах сознания, и до сих пор не вполне осознал, что она мертва — я не видел, как она погибла, меня не было на похоронах, я помню ее исключительно такой, какой она была на берегу того заброшенного в глухомани озера: золотоволосая фигурка на фоне леса, пронизанного косыми яркими лучами заходящего солнца, прямая, как натянутая тетива, и они нескончаемо долгий миг смотрят друг другу в глаза. Потом она резко отвернулась — волосы вспыхнули золотистым пламенем, попав в солнечный луч — и почти бегом скрылась меж деревьев, уходя к вертолетам. Вот и все. Более поздней картины в памяти нет, ей просто неоткуда взяться.

— И чем же я могу помочь, Кирилл? — мягко спросил он.

— Я знаю, что она была красивая... и только. Что она могла говорить со мной очень нежно, а могла и сердито накричать, — он смущенно улыбнулся. — Она как-то, вернувшись домой, сняла кобуру и положила ее на столик. Столик был низкий, и я легко дотянулся, расстегнул ремешок и всерьез попытался вытащить пистолет... Выволочка была такая, что я долго обходил стороной даже старинные сабли на стене, до которых все равно не мог дотянуться... И это — все. Сеньор адмирал, на том задании вы общались с ней довольно долго и тесно, вы действовали вместе, не только в городах, но и в диких местах. Вы не можете не знать... Какая она была? — и Кирилл настойчиво повторил: — Какая?

Какая? В первую очередь вспоминалось: жаркая, нежная, умевшая быть и покорной, и требовательной, отдавать себя всю и самой желать всего. Но ничего этого, конечно, парню нельзя было сказать... И никому нельзя, потому что это принадлежало только ему...

— Какая? — медленно повторил Мазур. — Умная, веселая. Решительная. Дерзкая, смелая. Умела быть настоящим другом... и прикрыть спину, когда это требовалось. С одинаковой легкостью и танцевала на балу в вечернем платье в богатой асиенде, и шагала по джунглям в камуфляже с автоматом наперевес. — Он чувствовал, как застыло его лицо. — И еще она без колебаний стреляла во врагов, а это не каждому дано.

В ушах у него гремела «Малагуэна».

— Вот и все, пожалуй, что я могу рассказать. Этого мало, наверное, я понимаю...

— Ну что вы, сеньор адмирал! — энергично запротестовал сын. — Наоборот, это очень много... Теперь я смогу ее представить именно такой, какой она была...

Спасибо. — Он замялся. — Сеньор адмирал... Вы поживший на свете и много повидавший человек, так что вы никак не примете мои слова за пустые комплименты, какие отпускают девчонкам на Пласа Дель Соль… Я вами по-настоящему восхищаюсь — такими людьми, как вы и моя мать. Возможно, это звучит чересчур самонадеянно, но я думаю, что ни за что не струсил бы в бою. Я, конечно, в бою не был, но в больших маневрах в прошлом году участвовал, нашу роту придали атаковавшей берег роте морской пехоты. Но там совсем другое — ты открыто бежишь в атаку с оружием в руках, локоть к локтю с товарищами. А у вас с матерью все было совсем иначе... Вот, посмотрите. У вас, может быть, такая тоже есть...

Он достал бумажник с золотой монограммой в уголке и извлек из него закатанную в пластик цветную фотографию. Да, у Мазура тоже была такая, лежала в единственном ящике его письменного стола, запиравшемся на ключ — собственно, во вмонтированном в ящик стола надежном сейфе, сохранившемся с тех времен, когда он еще не вышел в запас и такой сейф был ему дома необходим.

Барралоче, конечно же. Незадолго до начала Парада Серебра и Пляски Чертей. Узенькая улочка, с двух сторон уставленная лотками мелких торговцев — там же болтался и уличный фотограф, натиску которого они с Ольгой не стали особенно сопротивляться.

Они с Ольгой. Они стоят посередине улочки, сблизив головы, улыбаясь в объектив, Мазур обнимает ее за талию, Ольга прильнула к его плечу, парочка беззаботных туристов, он в пижонском белом костюме, Ольга в коротком белом платьице. Местные, живописно разодетые по последней индейской моде, которым они загородили дорогу, ничуть не сердятся, стоят с широкими улыбками. И ни одна живая душа не знает, что под мышкой у него и в модной сумочке Ольги — одинаковые «Беретты» с удлиненными магазинами на пятнадцать патронов, отличные пушки по тем временам...

— У меня тоже такая есть, — кивнул Мазур. — Это Барралоче, примерно на середине маршрута, места, как видишь, еще довольно цивилизованные по сравнению с тем, что было потом...

Бережно убрав фотографию в бумажник, Кирилл сказал:

— Вот это меня в вас с матерью и восхищает... Отец мне не рассказал никаких подробностей, говорил, они до сих пор засекречены — но сказал, что маршрут был долгий, и опасность вас могла подстерегать на любой точке, все равно, на городских улицах или в джунглях. А вы держитесь так беспечно, беззаботно, словно совершенно мирные праздные туристы, или... — он на миг запнулся, — или даже, простите, влюбленные... Я бы так не сумел, чем-нибудь себя да обязательно выдал бы...

Мазур усмехнутся:

— Кирилл, когда я был в твоем возрасте, я бы тоже так наверняка не сумел...

Сын смотрел на него с нешуточным уважением, действительно, с восхищением — и Мазуру, что греха таить, было приятно. Все было не зря, подумал Мазур. Эчеверриа вырастил отличного парня, за которого никому не стыдно — и Ольге не было бы стыдно. Мы не вечны, мы едем с ярмарки, мы скоро уйдем — а вот такие парни останутся, и неважно, какая у них будет форма и какой флаг над головой... Главное, не американский...

Поручение Лаврика занозой сидело в сознании. Ну, самое время...

— Кирилл, — сказал Мазур. — Нескромный вопрос: у тебя есть девушка? У такого парня не может не быть девушки. Я, конечно, имею в виду не случайных подружек. каких хватало в жизни любого кадета, и вашего, и нашего...

— Есть, — почти не замедлив с ответом, сказал сын И упрямо вздернул подбородок совершенно Ольгиным жестом. — Это не случайная подружка. Все очень серьезно.

— К чему я это спрашиваю... — сказал Мазур. — Ты, может быть, поразишься, а то и посмеешься, но у меня тоже есть девушка...

— Почему это меня должно поразить или насмешите — спросил сын с искренним удивлением. — Ничего удивительного в том, что у мужчины вашего возраста есть девушка. Вы же не старик, сеньор адмирал.

— Приятно слышать... — сказал Мазур. — Так вот, мы с ней собрались на несколько дней слетать на пляжи Баррадилья. Ты бы не согласился стать моим гостем вместе со своей девушкой? Все расходы оплачивает флот — есть для адмиралов раз в году такая льгота, если ты не знал...

Сначала глаза у сына загорелись радостью, но он тут же поник, сказал уныло:

— Здесь свои тонкости, сеньор адмирал... Ее родители — люди из общества, крайне респектабельные, опутанные светскими приличиями. Конечно, они знают, что мы встречаемся, и не имеют ничего против, согласны, что мы обвенчаемся, как только я закончу Академию. Но вот так, на курорт со мной они ее ни за что не отпустят. Это будет против приличий, — добавил он с нескрываемым сожалением.