Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В упаковке скудного багажа.
В нескольких совместных ужинах под хорошее вино.
В большом количестве смеха. И нескольких слезоточивых моментах, когда в разговоре речь заходит о Сьюзи. Плачу я. Зак намного сильнее.
И вот… ранее утро и мне пора уезжать на Гавайи.
Я напоминаю Заку, что могу вызвать такси или «убер», но он уже взял отгул. По дороге в аэропорт Зак делает контрольный пробег по необходимым пунктам в моих путешествиях, например, помню ли я свои лекарства и много ли у меня денег?
Когда мы подходим к терминалу, он ставит мой чемодан на тротуар и, закрыв багажник, поворачивается ко мне.
Мои нервы на пределе. Из-за волнения и страха перед тем, что меня ждет, из-за перелета на Гавайи, но в основном из-за прощания, которое всего в нескольких секундах. Половинка рогалика, съеденная мной перед выходом из дома, теперь лежит в желудке кирпичом, усугубляя нервозную тошноту.
— Ты не представляешь, когда вернешься? — спрашивает Зак в сотый раз.
Я качаю головой и пожимаю плечами.
— Лия позволяет жизни вести себя. Мы можем вернуться через две недели или через два месяца… или через больший срок.
Десять дней. В прошлом году она провела дома десять дней из трехсот шестидесяти пяти. Это триста пятьдесят пять дней без Зака, если он еще окажется дома, когда я вернусь.
Дом. Его дом — это и мой дом? У меня действительно есть дом или только кот и мужчина, предоставивший мне медицинскую страховку и крышу над головой?
— Мой номер ведь забит у тебя в качестве экстренного контакта?
Я снова киваю в ответ, нервно поджимая губы. Со мной, вероятно, случится чертов припадок еще до того, как Зак успеет отъехать от бордюра.
Вот оно. Сейчас я разрыдаюсь, ничего не могу с собой поделать, чтобы остановить слезы.
Господи… началось.
— Эй… нет. Что такое? — Зак берет мое лицо в обе ладони и стирает слезы большими пальцами, как маленькими дворниками. Моя нижняя губа дрожит, и я отчаянно борюсь, чтобы не разрыдаться.
— Это от счастья. — Я снова пытаюсь проглотить образовавшийся в горле валун. — Это слезы счастья.
Я делаю все возможное, чтобы успокоить Зака, но тревога из его глаз не исчезает.
Его красивые карие глаза.
Его красивая улыбка.
Его острая линия подбородка, покрытая колючей щетиной идеальной длины — Зак самый красивый мужчина внутри и снаружи. И я буду безумно скучать по нему.
— Я… я беспокоюсь, что буду чувствовать себя неуверенно, работая с Лией. И… еще из-за тебя.
— Из-за меня? — Зак сужает глаза.
— Я знаю, что ты в порядке. Правда, знаю. Но что, если нет? Что, если у тебя начнется депрессия? С людьми такое случается. Даже через месяцы или годы после потери супруга. Мне просто нужно знать, что, если это произойдет, ты позвонишь мне, и мы поговорим. Или обратишься к семье.
Зак усмехается, все еще вытирая мои щеки большими пальцами.
— Пожалуйста, не беспокойся обо мне. Я в порядке. Все будет хорошо. Я буду держаться. Если ни ради кого-то, то ради Гарри Паутера.
— Я знаю. Прости. — Я отстраняюсь. — Это глупо. И я глупо себя веду. Может, это из-за перелета. Он очень долгий.
— Эм?
Я смотрю на него.
— Вчера вечером ты оставила молоко на столе, но я его убрал.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он делает. То же самое я сделала для него возле садового сарая. Резко сменила тему для поднятия настроения. Чтобы заставить улыбнуться. Что я и делаю. Я улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать.
— Извини, — говорю я с легким смешком. — Такого больше не повторится.
Никакого молока вчера не было. Он просто… понимает меня.
Зак поджимает губы и кивает.
— Хорошо. Надеюсь, так и будет.
Это заставляет меня засмеяться.
— А теперь иди.
— Ага. — Когда я тянусь к ручке чемодана, Зак берет меня за другую руку, поворачивая к себе.
Мой взгляд падает на наши сцепленные руки, а затем на его глаза. Они задумчивы, заставляют меня чувствовать то, что, как я знаю, я чувствовать не должна. Не сейчас. А, может, и никогда.
— Сюзанна очень гордилась бы тобой. И она сказала бы тебе сесть в этот самолет и не оглядываться.
Я киваю, на глаза наворачивается еще больше слез. Я знаю. Знаю, что она гордилась бы мной.
— А ты? Что скажешь ты?
Он быстро выдыхает через нос и улыбается.
— Я бы посоветовал послушать Сюзанну. Веселись. Ты рождена для такой жизни. Но будь умнее.
Я снова киваю.
— Звони, если тебе что-нибудь понадобится. Если я буду в рейсе, то перезвоню тебе, как только приземлюсь. Хорошо?
Я снова киваю вместо того, чтобы произнести настоящие слова, от которых у меня перехватило бы дыхание. Если он не отпустит мою руку, я растаю в луже у его ног, и она будет намного больше положенных унций жидкости, которые разрешено проносить в самолет.
Я покидаю мужа, потому что мне двадцать четыре, и я должна найти свою жизнь.
Я покидаю мужа, потому что обязана следовать своим мечтам, пока их не достигну.
Я покидаю мужа, потому что… он ненастоящий.
Зак отпускает мою руку и обнимает меня.
На короткую секунду я напрягаюсь, но эти чувства в его объятиях кажутся слишком правильными, чтобы не расслабиться, не вдохнуть его запах, не скучать по нему.
— Я буду усердно трудиться, чтобы эта работа привела к чему-то постоянному. Страховке. Или мужу, чтобы ты навсегда избавился от меня.
Зак отпускает меня, на его лбу появляются морщины.
— Просто… следуй за своей мечтой. Сделай это своей работой, а остальное пусть идет, как идет. — Он не отвечает на замечание о муже. Серьезно, чего я от него жду?
Я люблю тебя, Эмерсин. И у тебя уже есть муж.
Эти слова не звучат, поэтому я снова берусь за ручку чемодана.
— Хорошо.
С улыбкой думаю о последних словах Сьюзи. Прощания — полный отстой. Я не прощалась с ней и не буду прощаться с Заком.
Улыбка едва затрагивает его губы, но она все равно заметна, когда он кивает, будто это и есть его прощание. Никаких слов, всего лишь крошечное признание.
Поддерживаемая этим признанием, тащусь с вещами к входу в терминал.
— Эмерсин?
От скорости моего внезапного разворота сердце врезается в грудную клетку. Затем на несколько секунд полностью перестает биться, чтобы услышать, что он хочет сказать.
— Да?
Жду, когда он скажет что-нибудь незабываемое, что-нибудь романтическое. Жду,
