Так, в Юго-Восточной Азии предприниматели направляли свою энергию на то, чтобы одурачить политиков, а не на увеличение экспорта. В сложившихся обстоятельствах они ухитрялись проявлять такую ловкость, что могли бы продавать песок арабам, а снег эскимосам. Они также израсходовали национальный капитал, предназначенный для развития, перенаправив значительную его часть на непомерное расширение своих земельных участков, кульминацией чего стали «пузыри» на рынке недвижимости, с которыми связывают финансовый кризис в Азии.

Экспортные способности компаний служили для политиков в Японии, Южной Корее и на Тайване показателем того, какое предприятие эффективно работает, а какое нет, чтобы соответственно реагировать на это. Поскольку товары, предназначенные для экспорта, должны были пройти через таможню, то проверить компании не составляло большого труда. Так, в Японии фирмам разрешалось списывать со своих счетов амортизационные расходы, то есть, по сути, им предоставлялись налоговые льготы с учетом объема их экспорта. В Южной Корее компании должны были ежемесячно отчитываться перед правительством о динамике своего экспорта, объем которого определял их дальнейший доступ к банковским кредитам. На Тайване для поощрения экспортеров использовалось все, начиная с денежных субсидий и заканчивая льготным обменным валютным курсом.

Власти стран Северо-Восточной Азии затем увеличили отдачу от своей промышленной политики, применив еще один вид вмешательства – отбраковку тех компаний, которые не отвечали требованиям. Наказанием для проигравших могли стать: принудительное слияние с более успешной компанией, вывод капитала через государственную финансовую систему, отзыв (или угроза отзыва) лицензий на производство продукции или даже применение высшей меры капиталистических санкций – банкротства.

Начиная с 1970-х гг. предметом оживленных дискуссий стала государственная промышленная политика западных стран, в соответствии с которой предпринимались попытки «выбирать победителей» среди компаний, что является крайне трудным делом. Но этот термин не относится к успешно развивающимся государствам Восточной Азии{152}. В Японии, Южной Корее, Китае и на Тайване государство не столько выбирало победителей, сколько отсеивало неудачников.

Изучив опыт Германии, Япония еще в начале 1930-х гг. создала правительственное агентство, начавшее «рационализировать» различные отрасли обрабатывающей промышленности путем слияния компаний, а после Второй мировой войны возродила это агентство{153}.

Правительство Южной Кореи действовало по отношению к отстающим предприятиям еще более жестко. Из десяти ведущих чеболей (промышленных конгломератов), существовавших в середине 1960-х гг., бóльшая часть к середине 1970-х перестала существовать вследствие принудительного слияния и банкротства, а половина новой группы чеболей таким же образом исчезла к началу 1980-х{154}. Немногие корейцы, не говоря уже об иностранцах, помнят сейчас названия таких крупнейших в послевоенное время чеболей, как Samho, Gaepong, Donglip, Dongmyung и Shinjin, – все они давно мертвы. Другая группа производителей-гигантов, включая Daewoo, Hanbo, Halla и Sammi, была выбракована в результате переговоров c государством и властных указаний в ходе азиатского финансового кризиса. В автомобильной промышленности на протяжении 1970 – 80-х гг. с помощью прямого и косвенного государственного субсидирования было создано с полдюжины предприятий. В течение следующих трех десятилетий большинство из них было уничтожено. На сегодняшний день выжила только одна чисто корейская автомобильная компания Hyundai (включая ее дочернее предприятие Kia). Но зато она самый быстро развивающийся и один из самых успешных производителей автомобилей в мире.

Тот факт, что правительства государств Северо-Восточной Азии сосредотачивались на отсеивании проигравших, а не на выборе победителей, помогает объяснить существование также и крупного бизнеса, который вырос, не опираясь на значительную прямую государственную поддержку и вне рамок государственных планов, – Sony и Honda в Японии или Acer и HTC на Тайване. Реально работавшему бизнесу всегда позволяли выживать.

Третьим видом государственного вмешательства в Северо– Восточной Азии стало оказание весомой официальной поддержки успешным производителям-экспортерам. В дополнение к протекционизму на внутреннем рынке и предоставлению кредитов государство оказывало компаниям значительную помощь с приобретением иностранных технологий. Правительства Японии, Южной Кореи, Тайваня и Китая вели разнообразные совместные договорные операции по закупке технологий за рубежом, нередко понуждая иностранные фирмы передавать свои ноу-хау или снижать на них цены в обмен на доступ к местному рынку. А также создавали государственный сектор или совместные государственно-частные исследовательские проекты, в рамках которых отдельные фирмы не могли самостоятельно предпринимать научные изыскания или вкладывать деньги в свое технологическое развитие.

История сохранила пример скандального вмешательства со стороны государства, когда в конце 1950-х гг. Сахаши Шигеру, руководитель Бюро по предпринимательству при Министерстве внешней торговли и промышленности{155}, заявил IBM, что он будет блокировать бизнес «Голубого гиганта»[4] в Японии, пока корпорация не выдаст местным фирмам лицензию на использование своих технологий максимум за 5 % ее стоимости. Он также известил американскую корпорацию о том, что ей придется согласиться с «административным руководством» (эвфемизм взамен «директивных указаний правительства») касательно того, сколько компьютеров она может продавать в Японии ежегодно. Крайне нуждавшаяся в растущем японском рынке, IBM согласилась на всё.