Алисия демонстративно вытянула ноги. Тая прошептала что-то на ухо Джули. Младшие школьницы лениво ковыряли ложечками в мисочках с йогуртом, где почти ничего не оставалось. Мередит и Сара вытащили по салфетке из бумажного пакета, стоявшего рядом на траве.

– Как себя чувствует твой отец, Линдсей?

Девушка, одна из младших школьниц, в удивлении подняла глаза.

– Как вы узнали, что он заболел?

– Я разговаривал с ним в тот день, когда он и твоя мать привезли тебя сюда. Он сказал мне тогда, что перенес операцию.

– Его действительно оперировали. Сейчас ему лучше. Ноа с удовлетворением кивнул. Он поднял глаза и увидел в стороне Фрисби, которая вышла из-под контроля в игре, которую играли неподалеку в конце лужайки.

– Неплохо, – сказал сам себе Ноа, девушки же продолжали хранить молчание.

– Примерно в это же время в прошлом году, – обратился он к молчащим ученицам, – я был в горах Северной Вирджинии. Мне казалось, что там красивый водопад, но должен признать, что здесь ничуть не хуже. Еще несколько недель, и краски станут особенно яркими.

Девочки снова переглянулись.

– И тогда станет еще труднее концентрировать внимание на занятиях, – выразила свое мнение Джули.

– И на официальных школьных делах, – подыграл ей Ноа, – но делать это необходимо. Кроме того, – он попытался внести в разговор нотку юмора, – умение сосредотачиваться именно тогда, когда это труднее всего, и формирует сильные характеры.

Никто не засмеялся. Даже не улыбнулся. Ноа чувствовал молчаливое неприятие «го девочками.

Алисия поднялась с травы.

– Я собираюсь отнести все это назад в столовую. – Мгновенно в ее сторону потянулись руки с использованными ложками, тарелками и баночками, которые она аккуратно собрала и покинула лужайку.

Настала очередь Джули. Она встала и сказала со значением.

– Пожалуй, и мне пора в учебный корпус. – И тоже двинулась прочь. В мгновение ока девушки поднялись и присоединились к ней.

Последними уходили второкурсницы. Ноа был бы не против поговорить и с ними, но, когда его взгляд уловил в глазах Сары неподдельный страх, решил даже и не пытаться.

Он беспокоился за эту девочку. Она была родом из Сан-Франциско, и ее мать была не в состоянии хоть как-нибудь руководить своей дочерью-подростком. Саре пришлось расстаться со всеми друзьями и, находясь в школе высшей ступени, пытаться строить жизнь свою сначала.

Она казалась чрезвычайно приятным ребенком. За всем тем наносным стоицизмом, который позволял ей не показывать свои чувства, тщательно скрывалась нежность. Ноа был уверен в этом, и поэтому у него имелись большие сомнения в выборе этой школы для девочки. Ему нравилась Мередит, да и другие второкурсницы были отнюдь не плохи, но вот старшие девочки из группы Пфейффер подобных эмоций у него совсем не вызывали. Пейдж же их любила, впрочем, может быть, потому, что видела не слишком часто, но Ноа они казались грубоватыми и несколько нагловатыми. Он даже не знал, сможет ли добраться до их сути в течение года. Жизнь в школе после отбоя совсем не та, что на занятиях. У него была возможность установить контакт с Сарой и ее подружками при условии, правда, что старшие не настроят их друг против друга. Он готов был пойти на все, чтобы не допустить этого, но знал, что это нелегко.

В Маунт-Корте вообще ничего не делалось с легкостью.

Почувствовав себя опечаленным, усталым и одиноким, он пересек территорию городка и сам не заметил, как оказался на узкой тропинке, проходящей среди деревьев за зданием библиотеки и артстудии и ведущей к личной резиденции директора. Это было небольшое кирпичное здание, построенное в тюдорианском стиле и почти полностью скрытое зарослями плюща. Дом представлял собой достопримечательность Маунт-Корта до тех пор, по крайней мере, пока вам не удавалось взглянуть на него поближе.

Это место можно было назвать красивым, а дом элегантным, даже изящным, но более подходящим определением было слово «старый», и, хотя Ноа ничего не имел против старых домов, за которыми должным образом следили, к этому дому это не относилось. Он своими руками заменил сломанные дверные ручки, начиная от парадной двери и кончая черным входом, но погода, которая временами буйствовала в округе, и ветры, дувшие здесь в августе, расшатали большие секции крыши и оконные рамы, и капли дождя иногда попадали внутрь. Ноа пригласил также сантехника, чтобы исправить колонку для воды и нагреватель, все время задаваясь вопросом: уж не был ли предыдущий директор поклонником только холодного душа? Когда выяснилось, что холодильник в доме не работает, он купил себе новый.

Это был небольшой дом и выглядел так, словно это был воплощенный образ директора школы, ученики которого выросли и разбежались кто куда. Ноа нравилась тишина и уединенность места. На первом этаже находилась гостиная, столовая, кухня и холл, который можно было время от времени использовать для официальных мероприятий. Помимо этой кухни, соединенной напрямую с импровизированным холлом, имелась еще одна кухня, поменьше, окна которой выходили в лес. Это нравилось Ноа, и поэтому он любил эту часть дома больше всего.

На втором этаже были две спальни, каждая со своей ванной. Обои в доме имели настолько истрепанный вид, что Ноа содрал их со стен чуть ли не в первый день своего приезда. Новые в аккуратных рулонах были сложены у стен. Он собирался сам заняться ремонтом дома, если у него, конечно, будет для этого время.

С одной стороны, Ноа сам считал настоящим сумасшествием попытаться отремонтировать дом, поскольку считалось, что он временный глава школы и в его обязанности не входила реставрация бывшего директорского жилища, тем более за свой собственный счет. С другой стороны, он знал, что такое трудотерапия, и считал, что оклейка стен обоями поможет ему успокоиться и разобраться с самим собой. Учитывая тот факт, что с каждым днем он все больше терял популярность в возглавляемой им школе, могло случиться так, что ему придется чаще проводить вечера дома, и тогда домашняя трудотерапия ему может очень пригодиться.

В работе собственными руками можно найти истинное удовольствие, и Бог свидетель, ему это сейчас необходимо.

Он вытащил «Вашингтон пост» из груды дневной прессы и сразу же почувствовал успокоение. «Пост» была частью его прошлой жизни, до приезда в Маунт-Корт. Она принадлежала к тому миру, который ценил Ноа Перрини и в который он должен был вернуться. Другое дело, захочет ли возвращаться в тот мир сам Ноа Перрини. Разумеется, выбор оставался за ним, но ощущение, что где-то там есть люди, которые знают ему, Ноа, истинную цену, согревало и утешало.

Он направился на кухню в надежде просмотреть газету за круглым столом, отделенным от собственно кухни стеклянной перегородкой. Солнце уже садилось за стволы деревьев, приближался вечер. Ноа включил свет, чтобы осветить пространство над кухонным столом. Когда щелчка выключателя не последовало, он повторил попытку, но, когда свет и на этот раз не зажегся, он выругался.