Больше всех фильм порадовал Машу. Она, видимо, примерила историю Нади к себе, поэтому оживилась и стала вести себя расковано. Шутила, строила глазки отцу. Тот, к моему удивлению откликнулся. Принялся ухаживать за гостьей: наполнять ей бокал, подкладывать в тарелку куски. А потом и вовсе разухарился. Вспомнил работу на Северах, различные забавные случаи. Рассказчиком он оказался великолепным. Даже Лиля слушала, открыв рот. Про Машу, к которой обращалось красноречие Александра Ивановича, и говорить нечего. Та просто цвела.

«Старый валацуга! — мысленно выругался я. — Зачем дурить девушке голову? Распустил перья!»

К счастью, начался «Голубой огонек», и все уставились в телевизор. Затем на экране возник Брежнев. Шлепая губами, он прочитал поздравление советскому народу. Брежнева сменили куранты. Под их бой мы чокнулись шампанским и выпили за новый, 1977, год. Лиля чмокнула меня в губы, Маша лихо поцеловалась с отцом. Я мысленно сплюнул и дал себе обещание поговорить с папашей. Нашелся Дон Жуан с Севера…

К концу «Голубого огонька» все наелись и напились. Дальше смотреть было неинтересно. Передачи «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» еще нет, а слушать хор и Зыкину — чур меня, чур! Певица она, конечно, хорошая, но не в новогоднюю ночь. Мы с Лилей решили погулять, отец с Машей отказались.

— Что-то я переел, — пожаловался предок. — Нет желания. Вы с Лилей идите. Я приберу со стола и поставлю все в холодильник.

— А я помогу! — вызвалась Маша.

Возражать я не стал. Хотят остаться вдвоем — их дело. Не дети…

— Захочешь спать, постель в диване! — сказала Лиля подруге. — Александр Иванович ляжет в кабинете Сергея. Договорились?

Оба кивнули, и мы пошли. Гуляли часа два. На улице было весело. Играли баяны, народ плясал, прохожим наливали и давали закусить. Деревня, переселившаяся в Минск, не забыла старых привычек. Мы с Лилей поплясали, выпили и даже расцеловались с совершенно незнакомыми нам тетками в цветастых платках. А что? Праздник. Домой вернулись замерзшие, но довольные.

Света в квартире не было: гости легли спать. Мы скользнули в кухню, согрелись коньяком и последовали их примеру. Устали. В спальне рухнули на кровать и провалились.

Встал я рано — на часах не было десяти. Однако спать больше не хотелось. Лиля посапывала, я выбрался из ее объятий и отправился в ванную. Через десять минут, умытый и посвежевший, варил кофе. Здесь он не дефицит. Есть молотый и в зернах. Это за растворимым выстраиваются очереди. Было бы за чем! Индийский порошок…

Когда кофе поспел, хлопнула дверь в ванную. Кто-то еще встал. Я выглянул в прихожую. Дверь в зал была распахнута. Маша? Я заглянул в комнату. Из-под одеяла на диване торчали ступни — женские. Рядом с укутанной с головой Машей красовалась смятое одеяло и подушка с вмятиной. Твою мать! Ну, папа!..

Дверь в ванную отворилась, в прихожую вышел отец. Поймав мой взгляд, он застыл. Я кивком пригласил его в кухню. Отец послушно двинулся следом. Я прикрыл за нами дверь.

— Кофе угостишь? — спросил отец. В голосе его не чувствовалось раскаяния. Вот жук!

Я плеснул ему в чашку и поставил на стол. Налил себе и устроился напротив. Он отхлебнул и поставил чашку.

— Горячий! Пусть остынет.

— Это ты у нас горячий! — не выдержал я. — Валацуга!

— Но, но! — погрозил пальцем. — Я тебе все-таки отец.

— Да ты!..

— Не кипятись! — усмехнулся он. — Знаю, что думаешь. Только зря. У нас с Машей серьезно. Я сделал ей предложение, и она его приняла. Кончатся выходные, пойдем в ЗАГС.

Я едва удержал чашку в руках. Подумав, поставил ее на стол.

— Тебе сколько лет?

— Пятьдесят, — сообщил он.

— А ей?

— На девятнадцать меньше.

— И?..

— Как думаешь, — спросил он. — Маше светит выйти замуж?

Я завис. Отец прав. В этом времени взгляды другие. Девушки идут замуж в двадцать два — двадцать четыре года. Это те, которые с высшим образованием. Прочие и раньше выскакивают. В двадцать пять лет невеста уже «старая». В тридцать даже не последний вагон — перрон отошедшего поезда.

— Ну… — выдавил я. — Получит квартиру…

— В этом случае не выйдет вовсе, — хмыкнул отец. — Будет думать, что мужчине интересно ее жилье. Знаю я таких. А теперь слушай. У меня есть дом, деньги и машина. Я получаю хорошую пенсию и могу работать. Семью содержать не проблема. Это раз. А теперь два. Маша стоит в очереди на однокомнатную кооперативную квартиру. Ждать ей еще пару лет — однокомнатных строят мало. После того как поженимся, получит сразу — и двухкомнатную. Я оплачу взнос, куплю обстановку. Если вдруг разведемся, все останется ей. Делить имущество я не собираюсь.

— Тебе с этого какая радость?

— Хочу семью! — вздохнул он. — Насмотрелся на вас с Лилей. Хочу, чтобы меня был дом. Чтобы меня там ждали и любили. Жена, а если получится, то и дети. Не возражаешь против братика или сестрички?

— Да нет, — я поскреб в затылке.

— Вот! Мы с Машей решили не предохраняться. Ей нужно рожать — и как можно скорее. Время уходит. А я буду присматривать за ребенком, когда она выйдет из декретного.

— Когда вы успели? — поразился я. — Все обсудить, договориться, да еще детей сделать? Всего на пару часов оставили.

— Уметь надо! — усмехнулся отец. — Все просто, сын. У нас с Машей сошлись интересы. Сразу. Ей нужен муж, мне — жена. Друг друга мы устраиваем. А женой она будет хорошей, поверь. Я в этом понимаю.

— Ага! — хмыкнул я.

— Ты на моих бывших не кивай! — сморщился отец. — Тех я по красоте выбирал. Дураком был, вот и нарвался. А на Машу мужчины не заглядывались. Я у нее, если хочешь знать, первый. Так что за мужа она будет держаться обеими руками. Как и я за нее. Для меня она юная девочка, последний шанс. Только ты ей этого не говори! — он погрозил пальцем. — Не то начнет нос задирать. Пусть думает, что и я для нее последний.

— Сами разберетесь! — сказал я. — Может коньяку? В кофе?

— Давай! — кивнул он. — За руль сегодня не сяду.

Коньяк из чашек плавно перетек в рюмки. Из холодильника на стол переместились закуски. Когда Лиля с Машей — обе в халатиках — заглянули в кухню, нам было уже хорошо. И душевно.

— Пьяницы! — Лиля ткнула в нас пальчиком. — Не успели встать — и за рюмки.

— Кто рано встает, тому бог подает, — улыбнулся отец.

— Какой бог?! — возмутилась Лиля. — Не могли подождать нас?

— Но, но! — возмутился я. — Мы не просто так пьем. У нас важный повод. Отец, объяви!

— Ну… — он прокашлялся. — В общем так, Лиля. Мы с Марией решили пожениться.

— Правда?! — Лиля глянула на Машу.

Та кивнула и залилась краской.