Аннабел была единственной желанной для него женщиной, и он чувствовал, что уже никогда не станет жить как прежде.

Доставленное послание вызвало чувство разочарования. Николас дважды прочитал письмо и отложил его в сторону, задумавшись над возможным выбором. Выход был только один.

– Плохие новости? – спросила Кэролайн, озабоченно глядя на него через стол.

Николас планировал снова совершить конную прогулку к реке, где рассчитывал в конце дня искупаться вместе с Кэролайн. Она призналась, что давно хотела научиться плавать. Возможность увидеть ее обнаженной в воде была весьма искушающей.

– Боюсь, я должен вернуться в Лондон.

– О, понимаю. – На мгновение она отвернулась к окну, как будто ее внимание привлекло что-то снаружи, затем снова повернулась со смиренным выражением лица. – Надеюсь, не случилось ничего плохого.

Хотя Николас не привык объяснять свои поступки случайным любовницам, он вдруг обнаружил, что на него подействовало взволнованное выражение ее глаз.

– Премьер-министр хочет встретиться со мной. Я возглавляю комитет, и, по-видимому, есть спорный вопрос, который он хотел бы адресовать мне и другим членам кабинета, прежде чем мы соберемся на следующей неделе.

Кэролайн грустно улыбнулась:

– Неделю назад я думала, что не стоит ждать ничего хорошего от такого честолюбивого человека, как вы. Меня удивляет, как вам удалось переубедить меня.

Неужели она действительно считает, что он дал ей что-то? Николас смотрел на Кэролайн, ощущая, как приятно находиться рядом с ней и наслаждаться простым завтраком в ее компании. Помимо удивительной красоты, она была необычайно умна и естественна. Непрерывно находясь с Кэролайн в течение пяти дней, он убедился, что она начисто лишена притворства. Его состояние и титул нисколько не впечатляли ее, и, возможно, впервые он почувствовал, что этой женщине ничего не надо от него, помимо того, что они уже разделили.

– Поедем вместе, – предложил он, коснувшись ее руки. – Это неотложное дело, но оно займет не более нескольких часов. Ведь вы должны мне еще два дня.

– А как нам удастся соблюсти осторожность, Николас? – Ее тонкие пальчики лежали в его ладони. – Я хотела бы согласиться, но мне кажется, что это безрассудство.

И снова ее непосредственность очаровала его.

– Мы что-нибудь придумаем. Нет ничего невозможного.

– Вы полагаете? Как же вы собираетесь сохранить наше общение в тайне? Незаметно пронести меня в кармане в свою спальню?

Она, конечно, права: слуги заметят и начнут сплетничать. Его дом следует исключить.

– Мы могли бы встретиться в каком-нибудь другом месте.

– В Лондоне нам нигде не гарантирована безопасность. Вы нисколько не пострадаете, если нас застанут вместе в скандальной ситуации, а для меня это будет катастрофа. Поэтому, боюсь, я вынуждена отказаться.

Солнечный свет, проникающий через окно, освещал ее золотисто-каштановые волосы. На ней было светло-желтое платье из тонкого муслина, в котором она выглядела похожей на невинную школьницу. Однако Николас удостоверился за последние дни, что за ее скромной внешностью таится чрезвычайно страстная женщина. Мужчины, несомненно, почувствуют изменения, происшедшие в ней. Они и раньше толпились вокруг нее, когда она была холодной и сдержанной, а теперь тем более станут ее осаждать.

Николас почувствовал раздражение оттого, что любой мужчина мог приблизиться к ней, а он будет вынужден сохранять дистанцию.

Положение явно безвыходное. К тому же Кэролайн должна провести неделю с Дереком.

А может быть, разлука с ней к лучшему? Он, конечно, разочарован, однако досрочное прекращение их общения, по крайней мере, притупит абсурдные приступы ревности. Кто он такой, чтобы просить ее отказаться от второй половины сделки? Он не имеет на нее никаких прав; к тому же она отклонила его предложение продолжить их связь в Лондоне.

Нельзя отрицать, что женщина должна вращаться в обществе независимо от того, придерживается она добродетельной линии поведения или наоборот. Если Кэролайн предпочитает быть холодной и сдержанной, то пусть будет таковой. Он тоже способен оградить себя от проблем, связанных с сексуальными отношениями.

Николас отпустил руку Кэролайн и достал из кармана часы.

– Как только кучер подаст карету, я уеду. Если хотите, можете побыть здесь еще несколько дней в качестве моей гостьи.

Она согласно кивнула; при этом выражение ее серых, с длинными ресницами глаз трудно было понять.

– Я прекрасно провела здесь время и сейчас испытываю смешанные чувства...

– Не стоит беспокоиться, – прервал он ее. – Вы красивая чувственная женщина, и в том, что было между нами, нет ничего плохого. Напротив.

– Мое и ваше положение в обществе существенно отличаются, не правда ли?

Это было справедливое высказывание. Он имел свободу благодаря своему титулу и богатству, а она, хотя и принадлежала к высшему обществу, была ограничена в своих поступках общепризнанными условностями.

– Да, – согласился Николас, подумав, как удачно, что в споре с Дереком он первым увез Кэролайн и что надо как можно скорее завершить свои дела.

Он очень сожалел, что вынужден покинуть ее.

Его огорчал тот факт, что она отказалась от тайной связи в Лондоне, хотя понимал причины этого отказа. Ей было важно беречь свою репутацию, особенно если она решит снова выйти замуж.

Николас резко поднялся на ноги и отвесил короткий поклон, поскольку пора было уезжать.

– Пожалуйста, извините меня.

Кэролайн смотрела невидящим взглядом в окно на обширный парк, окружавший дом. Она уже собрала свои вещи и, как только Хью подаст карету, уедет отсюда. Она приняла правильнее решение, так как без Николаса дом казался ужасно пустым. После прогулки по саду она поняла, что не выдержит дальнейшего пребывания здесь в одиночестве. Вероятно, не слишком разумно возвращаться в Лондон сразу вслед за Николасом, так как это может привлечь внимание общества к их одновременному отсутствию, тем не менее, она не могла принять его предложение остаться в поместье в качестве гостьи.

С одной стороны, необходимо было соблюдать осторожность, но с другой – ее одолевала грусть. Герцог Роудей произвел на нее неизгладимое впечатление.

С того места, где она находилась, можно было видеть террасу, где они сидели за чаем – правда, он пил бренди, – а потом танцевали под неслышную музыку.

Может быть, ей следовало согласиться встретиться с ним опять? Может быть, тогда она не чувствовала бы себя такой... одинокой?

Ее рука сжала штору. Увлечение красивым и чувственным герцогом глупо принимать всерьез. Она у него не первая и не последняя, однако, нельзя отрицать, что ей трудно будет забыть его.