— Останови здесь! — сухо приказала Алена.

— Как здесь? — все еще улыбаясь, спросил Игорь и оглянулся по сторонам. — Тут же одни офисы.

— А мне в офис, — быстро сориентировалась она, но потом пояснила, уже повышая тон: — И вообще, какое тебе дело, что мне тут нужно?! Нужно, и все!

— Может, все-таки до дома довезти? — не очень надеясь на успех, предложил он.

— Нет, — упрямо мотнула она головой.

— Что ж, — пожал он плечами и подвел машину к обочине, — твое желание — закон.

— Вот, — она сунула ему букет в руку, протянутую для пожатия, — всего доброго! — И, открыв дверь, быстро выпрыгнула на улицу, пока он не передумал ее отпускать.

— Так я позвоню тебе?

— Забудь об этом, — не очень вежливо отрезала Алена.

— И все-таки я позвоню, — он попытался вложить в прощальную фразу некий скрытый смысл.

Она не стала расшифровывать, что именно он хотел этим сказать, захлопнула дверь и быстро направилась к станции метро.

* * *

Не то чтобы путь до дома был в ее представлении сопряжен с опасностью лишиться кошелька, жизни или невинности в пользу какого-нибудь случайного бандита. По крайней мере, ни одного случая насилия сторожилы двора не помнили. Еще бы, дом стоял почти на Профсоюзной улице, в весьма обжитом районе. И все-таки Алене сегодня было не по себе. Она десять раз оглянулась, прежде чем завернуть за угол. А во дворе, как назло, не было ни души. И ведь всего-то навсего восемь часов вечера!

«Так где же те, которые должны меня охранять?» — во второй раз за день с недовольством подумала она. Стук ее каблуков разносился вокруг, гулко ударяясь о стены. Звук не очень-то приятный, свидетельствующий об одиночестве и незащищенности. Сердце ее погнало кровь с удвоенной силой. В висках бухало набатом. И тут придорожные кусты зашевелились, чья-то грязная волосатая лапа схватила ее за лодыжку. Алена охнула и с размаху плюхнулась коленкой на асфальт. Сквозь ветки просунулась лохматая голова, принадлежавшая существу мужского пола — по крайней мере, так было, пока существо не напилось до состояния абсолютной бесполости.

— Детка, дай рупь! — проникновенно попросила голова.

— Рупь?! — судорожно выдохнула Алена, едва ворочая языком.

— Дай два, — детина явно не был взыскательным.

— Отпусти ногу! — взвизгнула она так пронзительно, что у самой уши заложило.

Детина замер, вжав голову в плечи, и зажмурился. Пальцы его при этом инстинктивно сжались. Алена саданула его по башке сумкой. Он дернулся и повалился на бок, напрочь переломав при этом куст. Хватка его ослабла. Она ощутила свободу и опрометью понеслась в подъезд, на чем свет кляня следователя Терещенко, а заодно и всю народную милицию.

* * *

Влетев в квартиру, она первым делом набрала номер домашнего телефона Вадима Терещенко.

— Простите, вы что сейчас делаете? — вежливо поинтересовалась она, когда он ответил.

— Футбол смотрю, а что? — невозмутимо отозвался он.

— Футбол, значит, — процедила Алена, задыхаясь от гнева.

— Так ведь чемпионат мира. Ренальдо играет!

— И как играет?

— Как бог! А что случилось? — заволновался он.

— Сущие пустяки, я всего-навсего человека убила! — проорала она, уже не контролируя себя.

— Да? — Похоже, он не удивился.

— И еще, можно поинтересоваться, от скольки и до скольки меня все-таки охраняют?! Просто, понимаете ли, очень хотелось бы знать со скольки мне уже нужно начинать бояться?!

— Вы можете толком рассказать, что произошло?

— Разумеется. Сначала я еду в машине с подозреваемым, подмигиваю всем подряд, думая, что они меня охраняют. Оказывается, я делаю это напрасно, потому что, черт возьми, меня никто не охраняет, и в глазах доброго десятка граждан я выгляжу нимфоманкой! Потом я иду по пустынному двору, на меня нападает какой-то перепивший тип, но странно… — она мастерски выполнила паузу (с артистической точки зрения), — где же омоновцы-то?! Хотите знать правду?! Никто меня не охраняет! Напрашивается вопрос, где же мои доблестные защитники?! Может быть, тоже футбол смотрят? Все-таки жалко пропустить игру этого… черт! Ренальдо!

— Так вы перепившего типа убили?

— Я стукнула его сумкой по башке, он упал. Пульс я у него проверять не стала!

— И правильно сделали. А почему вы решили, что вас будут охранять именно омоновцы?

— Это меня утром интересовало, а сейчас я хочу знать другое: меня вообще хоть кто-нибудь охраняет?!

— Этот вопрос решается, — смущенно ответил он, предчувствуя бурю.

Но напрасно. Алена плюхнулась на диван и растерянно пролепетала:

— Что? Никто?!

— Сегодня действительно никто. Я же говорю, вопрос решается. Людей не хватает, никто же не знает, что вам известно о предполагаемой слежке, вот и не торопятся, — пояснил он виноватым голосом.

— А вы, Вадим? Вы же знаете. Неужели… — Она не стала слушать его извинения и положила трубку.

* * *

Единственным человеком, к которому она могла сейчас обратиться за помощью, была тетка Тая. При других обстоятельствах ей бы ни за что не пришло в голову звонить и напрашиваться в гости. Но сегодня иного выхода Алена для себя не видела. Перспектива провести ночь в одиночестве ее не только не устраивала, она тряслась всем телом при одной мысли, что будет таращиться широко раскрытыми глазами в потолок, прислушиваясь к каждому шороху, еще и еще раз мучительно размышляя: кто убил, зачем убил, кто следующая жертва, и так далее, и так далее до самого утра.

Телефон тетки упрямо отвечал ей длинными тоскливыми гудками. Оставалась надежда, что та еще на спектакле, хотя какие могут быть спектакли в середине мертвого театрального сезона? Неужели с кавалером по скверу гуляет? Найти себе напарника для прогулок по любимым скверам было теткиной давней мечтой. Все ее рассуждения об идеальных любовных отношениях сводились именно к этому — гулять в сумерках по живописным дорожкам аллей, чтобы круглые фонари уже горели, но свет их был еще не нужен.

Алена посмотрела в окно — без света фонарей уже явно не обойтись даже самой романтической паре, в такой темноте запросто ноги переломать можно. «Может, она в гостях у профессора? Хотя нет, она же только пригласила его к дяде Васе на день рождения, потому что… Ой!» — тут Алена вспомнила, что тетка уже три дня как в Варшаве у приятельницы, которая работала с ней раньше в театре, а потом уехала в Польшу к родственникам. Последняя надежда на более-менее спокойную ночь растворилась в угрожающей пустоте, враз обрушившейся на нее со всех углов квартиры.

Она обхватила плечи руками, поозиралась по сторонам и, поразмыслив минут пять, решила, что делать все равно нечего — она осталась одна на эту ночь, и это неопровержимый факт. Столь далеко не жизнеутверждающая мысль, как ни странно, вселила в нее некоторый оптимизм. Она и раньше предпочитала переживать неприятности по мере их поступления. В конце концов, она закрылась от всех опасностей на три надежных замка, и пусть рядом с ней никого — это даже к лучшему. Еще неизвестно, что бы с ней по дороге к тетке могло произойти.