Он был влюблен. Он мучился оттого, что не осмеливался ее поцеловать.При этом он был счастлив, что она его любит. «Мы были бы счастливы», сказал он,«если бы соединились навеки; но ведь я мог бы быть вашим отцом».

«Мне уже четырнадцать», сказала она.

«Мне двадцать восемь!»

«У какого же двадцативосьмилетнего есть четырнадцатилетняядочь?»

Казанова был тронут такой невинностью. К невинности у негобыло пристрастие развратника. Но и рафинированных он тоже любил. Однако, унашего соблазнителя была совесть. Очень редко он был действительно коварен сженщинами, с которыми спал. Наоборот, главным образом он трудился, чтобы насвой манер быть великодушным, беречь их чувства, предостеречь их от осложненийи беды, быть им полезным и до и после, по возможности сделать их счастливыми безсвоей причастности, привести их под венец, короче, сотворить все наслаждения, ане разрушить. Все время, пока он был вблизи, он делал приятное и давалвозможность делать приятное; наслаждался и дарил наслаждение.

Казанова и Катарина пошли в оперу, брат подошел к концу.Казанова пригласил их в ресторан и радовался аппетиту малышки. Больной отлюбви, он едва говорил и оправдывался зубной болью.

После еды Кампана сказал сестре, что Казанова влюблен исразу почувствует себя хорошо, если она согласится поцеловать его. Сосмеющимися губами она повернулась к Казанове и из почтения поцеловала в щеку.

«Разве это поцелуй! Дети, поцелуйтесь настоящим любовнымпоцелуем!», воскликнул Кампана. Бесстыдный сводник рассердил Казанову, ноКатарина печально наклонила голову и сказала: «Не торопи его, я не имею счастьяему нравиться». Тут Казанова принял ее в объятья и дал ей долгий пылающийпоцелуй в уста. Брат зааплодировал. Она смущенно надела маску.

На следующее утро пришел Кампана и рассказал, торжествуя,что сестра сказала матери, как они с Казановой любят друг друга, и как онахочет выйти за него замуж. Однако отец не хочет давать разрешения, но он стар,между тем они любят друг друга. Мать позволила втроем ходить в оперу. Кампанасразу попросил всего лишь об одной маленькой услуге: он может купить большуюбочку кипрского вина за вексель сроком на шесть месяцев. Но купец требуетпоручительства, но захочет ли Казанова подписать его вексель?

Казанова подписал. Он купил дюжину перчаток, дюжину шелковыхчулок и пару вышитых подвязок с золочеными пряжками. Он пришел вовремя, брат ссестрой уже ждали. Кампана оставил их наедине. Было еще рано и по предложениюмалышки они пошли в один из садов на Цуэкке, который он арендовал на весь день.Они сняли маски. Катарина надела лишь блузку и юбку из тафты. «Я видел даже еедушу.» Малышка весело прыгала вокруг, смеялась, бегала с ним наперегонки. Онвыговорил приз, когда проигравший делает все, что скажет выигравший. Онавыиграла и спряталась за дерево. Он должен теперь найти ее кольцо. Она спряталаего на теле и предоставила себя его рукам. Он исследовал ее карманы, складки еелифа и юбки, ее туфли, ее подвязки выше колен. Он не нашел кольца и искалдальше.

В конце концов он нашел его на ее груди. Когда он выуживалкольцо, рука дрожала.

«Почему вы дрожите?», спросил невинный ребенок и дал емуреванш. Он выиграл и велел обменяться с ним подвязками. Он преподнес новыеподвязки и, так как ее чулки были коротки, то подарил и новые чулки.

Смеясь, она пообещала, что брат не возьмет ее позолоченныепряжки! Он стал еще влюбленней и поэтому хотел хранить ее невинность.Обрадованная подарками, она уселась на его колени и поцеловала его, какцеловала отца. Он с трудом подавил желание.

Вечером они в масках пошли в оперу, а на обед с Кампаной иего подругой в казино Кампаны. Дамы поцеловались. Госпожа Колонда показала себяс Катариной весьма любезной, хотя она очень ревновала к Катарине, потому чтопредпочитал ее Казанова. Кампана отпускал шаловливые шуточки.

За десертом он обнял подругу и пригласил Казанову обнятьКатарину. Когда Казанова сказал: «Я люблю вашу сестру и разрешу себе вольноститолько тогда, когда буду иметь на это право», то Кампана засмеялся и с госпожойКолонда, которая уже была навеселе, повалился на канапе. Дальнейшее былобесстыдством. Казанова увлек Катарину в оконную нишу и встал перед ней. Однакоона все видела в зеркало и была пунцовой.

На следующий день Кампана извинился, он думал, что Казановауже имел его сестру.

Казанова с каждым днем становился все влюбленнее. Онописывает, как бесстыдно мог брат выдать свою сестру Катарину кому-нибудь менеепедантичному.

Здесь мастер нежного, постепенного, психологическогособлазнения возмущается брутальным подрывателем нравов. Осторожный Казановавынужден притворяться перед Кампаной. Он узнает, что Кампана оставил в Венежену и детей, сделался банкротом, а в Венеции так компрометировал отца, что тотвыгнал его из дома; и поэтому все делается, чтобы он не узнал, что сын сноваживет в его доме. Он соблазнил замужнюю женщину (неодобрительно замечаетсоблазнитель Казанова!), которую супруг не хочет больше видеть (это более всегоне нравится Казанове — ведь он делал супругов друзьями и укреплял брак!), онрастратил все деньги своей метрессы и толкал ее на проституцию, так как незнал, как помочь себе другим способом. Его бедная мать, которая молится нанего, отдает ему все, даже свои украшения. Казанова решил не верить ему больше.Его мучило подозрение, что бедная Катарина должна стать невинной причинойразорения Казановы и оплатить распутство брата.

Захваченный «чувством, которое было так непреодолимо, чтоможно назвать его совершенной любовью», Казанова уже на следующий день пошел кКампане, чтобы снова упрекнуть его; вошли мать с дочерью, Казанова заявилматери, что он любит ее дочь и надеется взять ее в жены, поцеловал руку материи был так взволнован, что лил слезы; мать тоже плакала.

Казанова бросал брату горчайшие упреки за преступление,которое сам Казанова вскоре повторил против той же жертвы. Аморальный вдеяниях, он постоянно обнаруживал более или менее правильные моральныеубеждения. Он хорошо знал, что делал дурно. Он не был бесчувственныйпреступник, а всего лишь слабый человек!

Мать оставила брата с сестрой наедине с Казановой. Катаринасказала брату, что его поведение бесчестит обоих. Кампана заплакал, он былгосподином своих слез. На следующий день после троицы он хотел отвести сеструна встречу и дать Казанове ключ от двери, причем после ужина он мог бы отвестисестру домой.

У Казановы не было сил отклонить ключ. Малышка полагала, чтопо обстоятельствам ее брат мог бы вести себя в высшей степени порядочно.

Казанова страстно желал того, что должно было совершиться наследующий день. Это совершилось. Он снял ложу в опере, перед этим они пошли всады на Цуэкку и взяли апартамент, потому что в саду сидело множество мелкихкампаний. Они хотели послушать лишь конец оперы и насладиться хорошим ужином. Уних было семь часов. Малышка сняла маску и уселась на его колени, он почтинаслаждался ею и тем, что бережет ее; это добродетельное заявление былоприправлено все более пламенными поцелуями.