мы были на полпути к двери в сад, стук и грохот уже звучали по всему дому, и мы повернули назад в поиске несуществующего убежища. К треску дерева присоединились крики и топот ног.

– Сюда, быстро, – скомандовал капитан, метнувшись в сторону мастерской. – Эта дверь кажется крепче, чем остальные.

Я этого не замечала, но он не ошибся. То ли так и было всегда, то ли Знахарь ее заменил, но дверь главной мастерской оказалась не обычной кисианской поделкой из дерева и бумаги, а крепкой и тяжелой дверью на петлях, сделанной из толстого темного дерева.

Совсем близко что-то разбилось. Сверху слышалось все больше криков, топот приближался, и отчаяние придало мне сил бежать за капитаном. Он закрыл за нами дверь и запер. Но надолго их она не задержит.

– Им придется с ней повозиться, – сказал капитан Энеас. – Нужно забаррикадироваться… и подумать, что делать дальше.

– Что делать дальше? – повторила я, на мгновение прислонясь к верстаку, потому что комната закружилась. – А какой у нас сейчас есть выбор?

Но капитан не слушал. По-прежнему с Септумом на плече, он принес стул и приставил его к ручке двери. А потом, скрипя ножками по полу, туда же отправился и верстак. По какой бы причине капитан ни держал Септума, тот больше не говорил и не пытался двигаться. Оставалось только догадываться, куда смотрят сквозь мешковину его глаза. Я старалась об этом не думать.

Я выпрямилась, охваченная ужасной догадкой. Может быть, этот тоже способен читать мысли? Если так, значит, стоявший снаружи Лео слышал все, о чем я думаю?

«Значит, пора прекращать думать», – сказала императрица. Прекрасная мысль.

– Это его глаза, – пробормотала я. – Такие неживые, и все же…

Голова, укутанная мешком, повернулась в мою сторону.

– Да пошло оно.

Я вцепилась в ближайший стул и поволокла по полу к остальной мебели.

«Есть тут что-нибудь, что можно использовать как оружие? Если нам придется убить себя».

Я огляделась. Слова императрицы лишь усилили всепоглощающий ужас. Если нас схватят, мы, возможно, встретимся с Кайсой, а может, и нет. Хорошо бы найти что-нибудь и спрятать на всякий случай, тогда легче будет все вынести.

«Некоторые из этих снадобий наверняка ядовиты».

Одну стену целиком заполняли полки, где стояли книги, бутылки, сосуды и какие-то маленькие помеченные образцы бог знает чего. Один напоминал высушенное сердце.

«Если нет, то и разбитое стекло, если его правильно применить, может нанести большой ущерб».

– Ему или нам?

«Да кому угодно. Обоим».

Я поплелась к полкам. Большинство бутылок было с этикетками, но это не добавляло знаний об их содержимом или предназначении.

«Просто хватай что-нибудь».

Я приметила пару длинных стеклянных стержней, стоявших в банке. Если уж приходится выбирать, с ними можно притвориться, что держишь кинжал, и я взяла оба.

Шаги теперь грохотали вокруг нас, неслись отовсюду и нарастали как шторм. Словно нас окружали сотни солдат.

Что-то тяжело ударило в дверь, сотрясая гору сваленной мебели. Капитан Энеас судорожно царапал на листе бумаги, приложив его к стенке (все скамьи были сложены в баррикаду), и не обращал ни на что внимания.

– Что ты делаешь?

Через свободное плечо капитан бросил многозначительный взгляд на Септума, а потом вернулся к своей работе. Императрица предлагала оставить записку для Знахаря, но нам некогда было подумать, через кого ее передать. Кто бы мог понять? Кто бы стал это делать? Для большинства чилтейцев Лео Виллиус был богоподобной фигурой, и в обратном их даже авторитетом Знахаря не убедить.

Комната содрогнулась от очередного удара в дверь.

Капитан Энеас бросил перо, сложил листок бумаги втрое, сунул его в книгу на полке, чтобы выглядывал уголок, а потом перевернул книгу вверх ногами и поставил не на прежнее место и так, чтобы чуть выступала.

– Этот человек – перфекционист, – сказал он. – Будет с ума сходить, пока не наведет порядок.

Достаточно хитро, чтобы спрятать от Лео, но вполне очевидно для Знахаря.

– Разумно.

– Как ты этим удивлена, госпожа Мариус.

Как ни странно, я обрадовалась тому, что он узнал меня.

От новых яростных ударов дверь затряслась. Они стали сильнее и чаще, и дверные петли задребезжали. С верха баррикады с грохотом упал стул, ножка отломалась, ударившись об пол. За ним последовал приставной столик, из его ящика высыпались перья, чернильницы и бумаги.

Сжав в руке стеклянные стержни, я остановилась у двери, как солдат, готовый идти до конца. Только я не солдат. Я – наемный убийца. Способный на все.

Я взглянула на Септума.

«Кассандра».

– Что? Они все равно получат его, когда убьют нас. Лучше этого не допускать.

Не оставив ей времени возразить, я переломила один стержень и замахнулась на Септума, но моя рука была остановлена на лету, как веревкой, обвязанной вокруг запястья. Рука дернулась, стержень с громким стуком упал на пол.

– Что ты…

– У меня есть идея получше, – заговорила императрица, обращаясь и ко мне, и к капитану, который смотрел на нас, как на безумных. Она кивнула на Септума. – Думаю, пора узнать, что произойдет, когда ты поместишь меня в него.

– Не уверен, что это разумно.

Капитан попятился. Отколовшийся кусок двери как стрела пронесся мимо него.

– А я не уверена, что разумно стоять здесь и ждать, когда они придут за нами.

Капитан Энеас обнажил клинок.

– Дверной проем узкий, – произнес он.

– Этого будет мало. Их там десятки. Вам потребуется большая удача. А вы… вы очень удачливы, капитан?

Императрица не отводила от него взгляда, полного силы и властности. Всей, какую ей удалось собрать, когда мы так слабы. Даже чтобы стоять, требовалось усилие.

Капитан вздохнул.

– Если… если вы считаете, что стоит попробовать, я не стану вас останавливать, ваше величество. Могу только… предостеречь от того, что мне кажется самой худшей из ваших идей.

– Нет, не все так плохо.

Капитан Энеас остался стоять в центре комнаты, лицом к баррикаде, сжимая в руке клинок. Когда мы, шаркая ногами, подошли ближе, он поморщился.

«Ты уверена? – спросила я, думая, что она, наверное, захватила контроль над телом, чтобы я не остановила ее. – А что, если ты застрянешь в нем и не сможешь вернуться?»

– Это лучше или хуже, чем умереть, не попробовав?

«Не думаю, что Лео хочет нашей смерти».

– Моему телу безразлично, чего хочет Лео Виллиус. Все равно оно скоро умрет.

Я поморщилась. Тело мне подчинилось. Смена управления им проходила все быстрее и проще, и я вспомнила, как капитан Энеас говорил, что мы становимся все больше похожими. Он теперь с большим трудом мог понять, с кем сейчас говорит, а я видела больше мыслей и воспоминаний императрицы. Если ее тело проживет подольше, мы станем единым разумом? Одним человеком? Почему же с Кайсой никогда так не было?

«Я готова, госпожа Мариус».

Тело Септума с укутанной головой, свисавшее со спины капитана Энеаса, оказалось прямо передо мной. Оно выглядело неживым, но грудь медленно поднималась и опускалась.

– Нам не обязательно это делать.

От череды тяжелых ударов