– Умник, ты как себя хоть чувствуешь?

– Я смогу идти.

– Малец, я уже понял, что ты даже мертвый способен переставлять ноги. Уважаю. Но хотелось бы не доходить до крайностей.

– Здесь сухо и не холодно. Раз я не умер под дождем, то здесь мне будет полегче. Но советую остановиться на ночлег: не надо идти сразу. Хребет широкий – идти придется долго. И неизвестно, что еще по пути будет, – здесь лет пятьдесят никто не ходил.

– Видать, ты и впрямь неглуп: я только что это сам хотел предложить. Тем более что хомяк, помимо мешка со свечками, принес еще один мешок, причем никому не показал его. Подозреваю, он обчистил кладовую на кухне у жрецов, а эти святоши толк в жратве знают, – давненько хотел отведать чего-нибудь с их стола.

* * *

Наверху, несмотря на кромешную темень и потоки ледяной воды, низвергающиеся с небес, в эту ночь многим людям пришлось бодрствовать. Около тысячи драгун и стрелков месили грязь на склонах хребта, пытаясь найти беглецов или их следы. Танкисты и команда механиков колдовали над сломавшимися драконом и броневиком. Мокрые собаки тщетно пытались найти в этой сырости хоть что-нибудь, лишь бы люди оставили их в покое. В итоге отряды солдат были вынуждены преследовать диких зверей или вообще непонятно что – псы при такой погоде любили чудить, гоняясь за призрачными плодами своего воображения.

К утру механики вынесли окончательный вердикт: броневик ремонту не подлежит. Его необходимо спустить вниз и далее тягачом доставить до Энтерракса – иначе не восстановить. Учитывая, что весит машина несколько тонн, да и потрепана изрядно, Граций распорядился снять вооружение и все ценное, бросив остов в горах – памятником тщетности поисков.

Здесь все было против Коалиции. Даже погода. Закрадывалось подозрение, что дождь этот неспроста зарядил – работают уцелевшие стихийники магического легиона Династии. Их, конечно, почти всех повыбивали, и повторить ураган, устроенный при высадке, темнобожникам уже не по силам. Но вот вину за дождь на них можно свалить спокойно – тучи нагнать не проблема.

Как ни странно, неудача не разозлила Грация и не расстроила. Он отнесся к этому почти равнодушно. Его люди ожидали очередного взрыва безумного гнева, но он не дал им ни малейшего повода для беспокойства. Глупцы – им неведомо, что после подобных вспышек советник обычно надолго успокаивается. Так что сейчас самый безопасный период.

Парусиновый навес местами пропускал влагу, и капли то и дело срывались Грацию на голову. Лучшего укрытия в этих горах не нашли даже для него. Другим и того хуже – в грязи и воде по уши.

Капитан Эттис, забравшись в укрытие советника, устало отдал честь и, стряхнув с козырька фуражки воду, доложил:

– Танк готов. С башней, правда, мы ничего не сделаем – больше ее не развернуть. Но это не сильно нам будет в бою мешать – для этого есть бортовые орудия и пулеметы.

– Отлично, – кивнул советник. – Сейчас я подойду, и мы направимся вниз. И все остальные за нами.

– Как?! Мы бросаем поиски?!

– Нет. Не бросаем. Здесь искать бесполезно – мы обшарили все наверху. Они не могли уйти далеко пешими – значит, не уходили вообще. Или как-то сумели уйти очень быстро… Не знаю… Будем перехватывать их на другой стороне. Будем гнать, пока не догоним. Дальше северного побережья им все равно не уйти.

– Господин советник, а если они просто вернулись вниз, в долину?!

– Здесь их схватят солдаты гарнизона – я прикажу им охранять подножие хребта всеми силами.

– Они будут недовольны: в долине неспокойно. Целое отделение стрелков сгинуло бесследно, а солдат, посланных на поиски, обстреляли из винтовок. Полдюжины убитых и раненых.

– Мне плевать на проблемы местного гарнизона. У меня задача поважнее, чем усмирение нищих крестьян. Капитан, нам пора. – И уже еле слышно: – Я очень соскучился по своему танку.

Тибби высыпал в котелок горсть своих сомнительных «пилюль», брезгливо принюхался, чуть подумал, затем уверенно подставил дно под пламя лампадки и тихо сообщил:

– Ребенок человека, лекарство значительно отсырело, но моя надежда на сохранение его медицинских свойств велика.

– Тибби, горечь от твоего лекарства уже от макушки до пяток меня пропитала.

– Не критикуй мое лекарство – оно достаточно эффективное. Не воспринимай высказывания глупого человека с татуировками на передней части головы – он подвергает критике все, что имеет отношение к моему народу. Мы – мудрый народ, и мы знаем о растениях всю необходимую информацию. Здесь сорок трав, двадцать корней кустов, десять корней деревьев. И еще здесь два гриба. Тибби не знает, относятся ли они к растениям. Раттаки много спорили, но так и не установили окончательной истины. Пусть будут просто грибы.

– Тибби, расскажи про те норы, что вы делали на войне. Ты обещал.

– Тибби не татуированный самец коровы, что всегда критикует раттаков, – Тибби если дал слово, то слово обязательно сдержит.

– Ты остановился на том, как на ваш остров высадились люди и начали сеять пшеницу, а вас убивать. И норы ваши они закапывали.

– Ребенок, Тибби – не татуированный тупица. Тибби помнит, на чем остановилось его повествование. Люди приплыли на больших лодках с парусами и веслами. Строили дома и пахали землю. А раттаков убивали. Раттаки огорчились. Ребенок! Запомни! Огорчать раттаков не надо! Это не очень умная идея! Лучше огорчи голодного тигра – будет значительно меньшее количество негативных последствий! Запомнил?

– Да, Тибби.

– И не забывай! Я хочу верить, что у тебя качественная память, а не такая некачественная, как у нашего татуированного спутника. Я уверен, что он свое имя вспоминает со значительным мыслительным усилием. Так вот, раттаки огорчились. Достали костяные дротики, смазали их наконечники ядом. Яд этот мой народ делает из восьмидесяти трав, сорока корней кустов, двадцати корней деревьев. И еще там в рецепте имеется шесть грибов. Тибби уже говорил, что не может уверенно отнести их к растениям. Просто грибы. И еще там имелась жабья слизь. Тибби может уверенно сказать, что жаба не относится к растениям, и причины попадания данного ингредиента в рецепт не знает. Если дротиком с ядом оцарапать кожу вот этого татуированного неудачника, который спит рядом с тобой, то ему это не понравится. И вообще он умрет спустя короткий промежуток времени. Когда люди стали получать раны с ядом, они значительно огорчились. И начали изготовлять заборы вокруг своих домов и полей. Заборы были возвышенные, и сооружали их из стволов древесной растительности. Перебраться через данные заборы было сложно. Сложности становились значительнее из-за присутствия на заборах большого количества людей с луками и арбалетами. Обнаружив присутствие раттаков, они сверху пускали стрелы, усиливая раздражение моего народа. Раттаки перестали перелазить через заборы. Раттаки начали рыть норы. Много нор. Хорошие норы, по которым можно было ходить не пригибаясь, держа в руках дротики с ядом на остриях. Норы проходили под заборами. Люди на заборах не могли теперь пускать сверху стрелы. А раттаки, выбираясь в их домах и полях, делали им отравленные раны. У людей усиливалось раздражение. А раттакам было хорошо. Людям некогда было работать на полях. Все свободное время у них отнимал поиск наших нор. Они находили одну нору, но раттаки делали три новых. Это была великая битва – они норы засыпали глиной, почвой и иными материалами, а мы делали новые. Раттаки делали норы очень быстро.