– Ну как же? Распитие спиртных напитков в общественном месте. Самое малое – штраф. Но вы уже в приличной кондиции, так что…

– Да ладно, какая кондиция? – фыркнул Борис. – Бутылку ноль семь на троих выпить не можем.

– Умеючи можно и с тридцати граммов умотаться, – с усмешкой сказал сержант.

– Ну тебе, видно, лучше знать.

– Боря, Боря, – предостерегающе зашептал Юрий Андреевич, – не надо.

– Ладно, уважаемые, давайте решать, – объявил сержант. – В вытрезвитель едем? Вызывать машину?.. Или как?

– Мы же трезвые почти, – жалобно сказал Саша. – Честно.

– Хм! Там и определят: трезвые, пьяные. Там врач у нас…

– А сколько штраф? – перебил Борис.

– Сто шестьдесят с человека. Распитие спиртных напитков в общественном…

– Понятно. – Борис раскрыл сумочку, не вынимая, стал отсчитывать в ней деньги.

Сержант повесил рацию на ремень. Строго и одновременно заговорщицки сказал:

– И через десять минут я вас тут не увижу. Договорились?

6

– Борь, извини, сейчас нет. Я с получки сразу отдам, – говорил Юрий Андреевич, когда шли по улице; шли неизвестно куда, лишь бы подальше от скверика.

– Да бросьте! – возмущался зять. – Фигня это, мелочь. Им тоже жить надо, у них зарплата три тыщи. Пускай…

Как только штраф был уплачен, Саша убежал домой; Юрий Андреевич тоже хотел идти к себе, но вместо этого шагал куда-то вместе с Борисом. Что-то не отпускало от него, держало. Наверное, нужно было убедить его как следует, чтобы не принимал поспешных решений. Не совершил ошибку.

Оказались на перекрестке улиц Ленина и Трудовой. Если идти по Трудовой, то через десять минут Юрий Андреевич окажется дома. Раздеться, разложить диван и упасть. Вытянуться, суставы так хрустнут приятно… Господи, на старости лет чуть в вытрезвитель не загремел! Да к тому же вместе с сыном…

– Ну что, Борис, – протянул руку Юрий Андреевич, – счастливо. Только еще раз прошу…

– Может, по пиву? – перебил тот, как-то резко, тревожно озираясь. – На посошок.

– А не перебор уже?

– Да ну! Суббота, дело к вечеру. Иногда можно ведь.

Подошли к ларьку. Борис сунул в окошечко сотку:

– Два «Невских» и два полосатика. И открыть, – повернулся к Юрию Андреевичу, признался: – Муторно чего-то. Знаете, как будто заехал куда-то, и впереди трясина, и сзади. И надо аккуратно выруливать… В-во-о! – другим тоном воскликнул, принимая покупки. – Сколько там сдачи?.. Не надо тогда, у нас праздник сегодня. Пианино купили!.. Держите, – подал бутылку и пакетик с рыбкой Юрию Андреевичу. – Вон скамейка как раз.

– Скамейка… – Юрий Андреевич невесело усмехнулся.

– Да пиво можно.

– Вроде же был закон…

– А-а, все пьют. Пиво можно.

Сели на скамейку возле почтамта. Мимо по тротуару шли люди. Их было немного, как и всегда по субботам – в субботу в основном сидят дома, убираются, спят, смотрят телевизор. Суббота – мертвый день в их городе.

– Нет, Борис, если ты считаешь, что вот просто необходимо, то я, конечно, не против, – сказал неожиданно для себя Юрий Андреевич. – Ты человек серьезный, сильный. Честно-то – прав ты. Как бы у меня все сложилось, если бы я не здесь жизнь прожил?.. Последние десять лет совсем как во сне каком-то. Недавно только проснулся. Вот взял однажды тут и просто начал играть, и мелодия появилась такая… так зацепила. И не отпускает. А записать – не могу. Все утро сегодня пробовал – без толку. Разучился. Разучился ноты писать. Звук ведь, тон, точнее, – это одно; а знак, который его обозначает, – другое. А раньше даже не замечал. Само… – Юрий Андреевич отпил пива. – Знаешь, как мы выступали? Самым модным ансамблем здесь были в восьмидесятые.

– Да я знаю, Юрий Андреич. Кому ни скажу из старших, кто у меня тесть, и сразу: «О, помним! Билеты с рук покупали. Отличный был джаз!» Спрашивают, как вы, где.

Юрий Андреевич поежился, покряхтел, глаза зацарапались.

– Ну вот, скажи: так вот. Таким вот стал…

– Ю-урий Андреич! – Теперь уже Борис его обнял. – Все нормально, Юрий Андреич. Наладится. А эт самое… Давайте возродим ансамбль? Сейчас такая мода на живую музыку! Нарасхват будете. А?

Только на днях Юрий Андреевич думал о том же самом, приглядывался в подсобке к ребятам и готов был предложить. Но сейчас, услышав почти свои же слова от Бориса, понял: несбыточно это и смешно. Так же какой-нибудь заболевший смертельной болезнью начинает следить за здоровьем…

– Как он у вас назывался? А?

– Кто? – не понял Юрий Андреевич.

– Ансамбль ваш.

– Ансамбль… Я в нескольких играл… Лучший, тот… – Юрий Андреевич вспомнил название и усмехнулся. – «Палитра».

– «Палитра»… Неплохо. Красиво… Красивое название. А люди-то как, живы, с кем играли? Музыканты?

– Да куда они денутся?.. Почти все там же, в училище – работаем вместе. Они меня туда и затащили, когда оркестр закрылся.

– М-м, тем более! – Борис энергично допил пиво. – Ох-х! Ну и вот, давайте восстановим? Я насчет выступлений договорюсь. Юрий Андреич? Вон клубы у нас какие открылись, и дрыгаются под компьютеры. А ведь живая-то музыка!.. А?..

Юрий Андреевич надолго приложился к бутылке, тоже допил. И кажется, стал трезвее. Вздохнул:

– Ладно, Борь, ладно… Как ты там сказал? Поезд ушел, рельсы разобрали.

– Да ну! Это так, под настроение… Давайте обдумаем все и на той неделе поговорим. Добро?

– Добро.

Поднялись, аккуратно опустили бутылки в урну.

– В общем, – энергично оправляя одежду, слегка приседая, сказал Борис, – в понедельник вечером созвонимся. Поговорите с музыкантами. Реально ведь все, силы надо только приложить…

– Да, да. – Юрий Андреевич хотел сейчас одного – скорее попрощаться с Борисом; он боялся, что возьмет и побежит по ребятам, будет стучаться в двери и предлагать возродить «Палитру». – Да, Борь, до понедельника… Нет, лучше во вторник. Понедельник – тяжелый день, то, се… Во вторник.

– Ладно, давайте до вторника. Ну пока тогда!

– Счастливо… Светланке привет передай, ребятам…

Юрий Андреевич быстро пошел по Трудовой, мимо знакомых с детства домов – серых, каменных, вечных, с магазинами, парикмахерскими, сберкассами, ювелирными на первом этаже и просторными квартирами на остальных шести… Он перешагивал бугры на асфальте, который упорно разрывали корни тополей. Раз в несколько лет корни вырубали, асфальт клали новый, но вскоре он опять вспучивался…

Молодец все-таки Боря. Молодец. Есть в нем этот необходимый, но редкий заряд. Такие люди, с зарядом, и толкают жизнь дальше, вперед, тащат за собой вялых и неуверенных, что-то меняют. И надо им помогать. Хоть и сильные они, но тоже – до определенного предела. Бьются, бьются, борются, а однажды – бац! – и все…