— Катька, у них вылезли зубы! — ошарашил он ее на следующий день после посещения педиатра.

— Что, сразу все? — сыронизировала Катерина, но Сашка, донельзя счастливый, сарказма не уловил.

— Представляешь, оказывается, зубы начинают расти снизу! Я всегда думал, что сверху. У них обеих снизу прорезалось по одному зубу!

— Они Дашку не кусают?

— Вроде нет…

— А как вы узнали?

— Девица твоя им в рот ложкой полезла.

— Какая моя девица? — удивилась Катя.

— Педиатр.

— А-а, — неопределенно протянула Катя и внезапно ощутила острый укол ревности.

Присланная Тимом «девица педиатр», с которой он вместе учился и с которой, возможно, у него что-то было… Она коротко вздохнула.

— Понравилась она тебе? — как можно безразличнее спросила она у Бухина.

— Конечно! — ответил бесхитростный Сашка. — И всем моим тоже очень понравилась. Бабуля в нее прямо влюбилась!

— А она что, красивая? — как бы с насмешкой продолжала выпытывать Катерина, и Сашка тут же ее заверил:

— Шикарная девушка. Ну, знаешь, такая… Ноги от ушей, одним словом. И лицо такое приятное, открытое. Наш Игорек точно бы мимо не прошел.

Ревность запустила в старлея Скрипковскую свои острые когти, нащупала внутри какую-то жилочку и начала потихоньку за нее тянуть, отчего на лице Кати появилась болезненная гримаса.

— Может быть, их познакомить?

Бухин изобразил такое удивление, что Кате тотчас стало стыдно.

— Ты чего, Катька, с ума сошла! Лысенко кому угодно голову заморочит! Она же замужем! Они вдвоем с мужем приезжали. То есть он ее подвозил. Он тоже, кажется, врач…

Катя с облегчением вздохнула и тут же принялась себя грызть. Если она будет так ревновать Тима к кому ни попадя, ко всяким педиатрам, которых даже в глаза не видела, то…

— Игорь что-то в театр зачастил, — сказала она, заметая следы преступления и желая окончательно перевести стрелки на Лысенко. — Кстати, Богомолец ты так и не опросил.

Бухин сделал виноватое лицо, и Катерине стало его жалко.

— Я уже договорилась сегодня вечером с ней встретиться, — поспешила заверить она напарника.

— Катька, ты чистое золото!! — завопил он.

* * *

— Третий этаж, — подсказала Кате вахтерша, внимательно изучив ее удостоверение. За Катиной спиной в общежитие спокойно проходил всякий люд, не предъявляя никаких документов, и ей стало немного обидно. Откуда-то сверху доносились заунывные звуки, которые она сначала приняла за упражнения, — здание-то все же консерваторское.

Вахтерша скорбно поджала губы:

— Похороны у нас…

Кате сказали, что Женя Богомолец отправилась на вечеринку. Очевидно, перепутали. Ну что ж… Если она потратила время и добралась-таки сюда, не уходить же из-за того, что где-то в глубине похороны! И, может быть, Богомолец совсем не там.

На третьем этаже звуки усилились, по лестнице вверх валом валил народ. Катерина вошла в коридор, и… Медленно, уныло, шаркая ногами, сопровождаемая скорбной музыкой духовых, гулкими сотрясениями огромного барабана и лязгом тарелок, прямо на нее двигалась печальная процессия. Впереди, заливаясь слезами, шла девчушка в черной косыночке, держа в руках что-то маленькое. Когда она поравнялась с Катей, та с удивлением увидела крохотный гробик, в котором покоился… хомячок. Девчушка неподдельно — а может, и поддельно, кто их, артистов, разберет! — рыдала. Следом, повесив головы, шли обитатели общаги. В руках провожающие хомяка в последний путь несли: белую крысу в маленькой клетке — вполне живую, двух волнистых попугайчиков и еще какую-то птичку, Кате незнакомую. Прошествовал кот с печально повисшими ушами, за котом — золотая рыбка в банке, с удивленными глазами и разевающая рот точно под музыку…

— Родные и близкие покойного, — прокомментировал кто-то рядом.

Процессия втянулась на лестницу и стала спускаться вниз.

— Простите, как мне найти Евгению Богомолец? — запоздало спросила кого-то Катя.

— А вот хомяка сейчас во дворе похороним и все на поминки пойдем, — весело заверил ее кто-то. — И Женька Богомолец там будет. Она свою рыбку с другом проститься понесла.

Дым стоял коромыслом. В огромной комнате — репетиционной, как объяснили Кате, были накрыты столы. Народу собралось множество. Очевидно, у хомяка было полным-полно родственников и друзей.

Опрашивать девушку в такой обстановке было совершенно невозможно. Катя сидела рядом с Женей Богомолец и только успевала вертеть во все стороны головой. Сначала застолье достойно помянуло почившего хомяка, но очень быстро студенческое разгуляево приняло другой оборот — за столами слышались взрывы смеха, стихи, интересные разговоры… Словом, Катя немного растерялась.

— У вас домашних животных всегда так хоронят? — спросила она певицу.

— Ой, Кать, конечно нет!

Они с Богомолец сразу перешли на «ты», и вообще, Женя Богомолец ей понравилась. Симпатичная, смешливая, с яркими лукавыми черными глазами, певица производила впечатление человека открытого и искреннего.

— Это у нас вроде капустника, — пояснила она. — У ребят учебный год закончился — нужно же было как-то отметить! А тут такой прекрасный случай подвернулся — хомяк умер. Ну, хозяйка хомяка любила, конечно. И хомячка с почестями провели, и посидим все вместе теперь… Я, когда училась, постоянно в общагу к своим бегала, и сейчас еще друзей полно. — Женя замахала рукой, приветствуя кого-то.

— Смотри, вон ребята с театрального, — продолжила она, указывая Кате на живописную группу. — Актеры, режиссеры, сценаристы. Журналюги будущие тоже с ними. Они с котом пришли. Красивый кот, правда? Вислоухий…

— А театралы что, тоже в консерватории учатся? — поинтересовалась Катя.

— Нет, эти из «кулька». Хорошие ребята, компанейские. С ними весело будет. А вон и балетные, и массовики-затейники… А это вот наши сидят, по центру — с оперного, и народники, и музыканты. Ты никуда не спешишь? Ты сиди, у нас интересно, сама увидишь…

Что будет интересно, Катя не сомневалась.

Присутствующие выпили за удачное окончание курса. Сначала шампанского, потом водочки. Ударил джаз-банд. Запела певица глубоким голосом с хрипотцой. Быстро составились пары. Балетные девочки выделывали такие па, что Катя позавидовала белой завистью, — вот бы научиться так танцевать! Живая музыка, шампанское сделали свое дело — Катя расслабилась, и Женю Богомолец кто-то умыкнул у нее из-под носа. Она сначала подождала немного — вдруг пропажу вернут? — а потом встала и отправилась на экскурсию по залу.

— …я ему показываю — ты смотри, дурак, чего ты наделал! Ты мне синяк вчера насадил! А он мне — ты же Тоска, ты что, забыла? Я же тебя ревную, дура!.. Сам дурак набитый, так в роль входить…