Патрульные о чем-то мирно бубнили. В темноте и не поймешь, то ли полицейские, то ли их «меньшие братья» из частной охранной структуры. И вдруг собака хрипло залаяла, бросилась к канаве и натянула поводок. Никита приготовился к прыжку, собираясь увернуться от овчарки, а тех троих одной обоймой, да по ногам… Патрульные встревоженно загалдели, стали сбрасывать с плеч короткие автоматы. Но все же оказалась ложная тревога. Раздалось пронзительное мяуканье, и та самая кошка, окопавшаяся в нескольких метрах от Никиты, совершила впечатляющий акробатический прыжок и помчалась так, что пятки засверкали.

– Буран, ты охренел! – взревел охранник, удерживая рвущуюся с поводка псину. А остальные облегченно засмеялись.

– Зря ты его удержал, Вован, – сказал один. – Буран бы порвал ее на клочки, хоть какое-то развлечение.

– Будет тебе развлечение, – проворчал мужчина, усмиряя псину, – когда сбежится вся рать, и Булавин поставит нас всех в одинаковую позу. Буран, да заткнись ты, все в порядке…

Собака чувствовала, что кошкой тут дело не ограничивается, вертелась на коротком поводке, глухо рычала, но ее уже тащили прочь. Никита перевел дыхание. Ждать второго пришествия как-то не хотелось. Едва лишь «три танкиста и собака» скрылись за ближайшим изгибом дороги, он устремился вперед и через минуту уже подбегал к конечной точке маршрута. Хорошо хоть не надо мотать стометровки на другой конец поселка… Искомое поместье находилось за вычурной стальной оградой. В полумраке проявлялись деревья по обе стороны ограды, возвышались «сторожевые» башни на крыше особняка. Участок оказался крайним в юго-западной части поселка. Южнее была дорога, по которой как раз проходил патруль с тремя фонарями, а за дорогой стартовали непролазные дебри. Дорога огибала поселок с запада, на той стороне за проезжей частью уже громоздились скалы. Но чтобы оказаться в лесу или в скалах, следовало одолеть протяженные «контрольно-следовые полосы», заросшие не такой уж высокой травкой…

Он скользил, пригнувшись, вдоль забора, выискивая подходящее место для форсирования преграды. Как действовал воришка Тимошевич? Остается только гадать. На юге царила тишина, патруль ушел. Громоздились шапки кустарника. Он решил не мудрствовать: девяносто к одному, что сигнализация еще не включена. Смысл ее включать, если хозяин отсутствует? Охрана, по идее, нервничать не должна. Он полез на ограду, выверяя движения, вцепился мертвой хваткой в стальные стержни, носками уперся в наваренные между штырями украшения. Ограда была монументальной, знаменитая решетка Летнего сада явно отдыхает, в бюджете Петербурга нет таких денег, чтобы затмить творения коррупционеров с Дальнего Востока… Он оттолкнулся от решетки и, обливаясь потом, повалился в клумбу. В двух шагах прочерчивалась калитка, разумеется, запертая на замок, но зарубку в памяти следует сделать. Он подкрался к задней стороне особняка и вновь невольно поставил себя на место воришки Тимошевича. Как этот невезучий пробрался в дом? Окна и парадный вход исключаются. Замок на задней двери он мог вскрыть отмычкой, но как вскрыть засов изнутри? Значит, только через крышу… Никита притаился за приземистой беседкой и напряженно всматривался вверх. В стенах хватало выступов и впадин, но до них еще надо дотянуться. Интерес представляла прямоугольная пилястра, тянущаяся от фундамента до кровли. Кирпичи на ней расползались «елочкой» – не сказать, что готовая лестница, но лучше, чем по голой стене. Он подался было вперед, но задумался. На стене придется мерцать как минимум минуты четыре, быстрее не вскарабкаться. Если возникнет охранник, то ситуация немного осложнится… Этот парень словно уловил позыв, явился, как по мановению волшебной палочки. Рослая тень вывернула из-за угла, щелкнула зажигалка, замерцал огонек сигареты. Страж осмотрелся, затем задрал голову, провел мониторинг задней части особняка, мерцающей в зыбком лунном свете. Прошелся по дорожке вдоль дома, затем его что-то надоумило свернуть во мрак кустов, прилегающих к беседке. Маршрут, возможно, был очерчен. Он вынул из-за пояса фонарик, отыскал пальцем переключатель…

Неожиданно мелькнуло нечто, сбило охранника с ног, и, прежде чем он успел завопить, кулак разбил распахнувшийся рот, проведя кардинальную чистку зубного хозяйства. Для часового настала долгая и беспробудная ночь. Не успел Никита обхлопать его карманы, как из-за угла появился второй. Постоял, обозревая местность, начал пристально всматриваться во тьму, царящую за беседкой.

– Серега, ты куда пропал? – проворчал он. – Я же видел, ты сюда свернул… Кончай там облегчаться, потопали в дом, пусть эти двое теперь развлекаются, их время вышло…

– Иди сюда… – глухо прошептал из-за беседки Никита. – Тут что-то есть…

Охранник удивился, еще раз глянул по сторонам и неуверенно направился на голос. Споткнулся о бордюр клумбы, оценил одной фразой интеллект коллеги, забравшегося в какую-то глухомань. А Никита уже летел на него, прыжок, удар под дых. Схватил согнувшегося «профессионала» за шиворот, проволок пару метров и, рыча от усердия, швырнул его мордой об стену…

Охранники были живы, но без сознания. Никита обшарил карманы, вооружился семизарядными пистолетами Ярыгина с обоймами на восемнадцать патронов, растолкал их по карманам одолженной Мурзиным штормовки. Застегнул на «молнии», чтобы не вываливались. Время неумолимо шло. Он бросился к стене, стал карабкаться по пилястре… Подтянулся, забросив ногу, передохнул десять секунд, недоверчиво разглядывая небо, затянутое рваной хмарью. Оно явно стало ближе… Затем пополз, стараясь не греметь, по этой изобилующей неровностями крыше. Заметался от башни к башне, отыскал чердачное окно между двумя крутыми скатами, сполз к нему, отчаянно перебирая ногами по наклонным черепицам. Ему попалась податливая рама, он открыл ее, залез внутрь, рядом с окном стояли какие-то доски, запакованные в целлофан радиаторные решетки. Он полз, сжимая в зубах цилиндр фонарика. Показалась лестница, дверь, еще одна лестница – на этот раз широкая и с перилами…

На втором этаже было глухо, как в танке. Если верить «некоторым», в доме еще двое, представляющие опасность… Он спускался на цыпочках на первый этаж, выключив фонарь. Волновался, как перед экзаменом, в горле пересохло. Никита даже боялся представить себе, что ожидает в подвале…

Лестница вывела в конец коридора. Там был тупик, мутное витражное стекло. Глубокая ниша на другой стороне – там, возможно, подвал, куда он так стремится…

Глаза привыкали к темноте. Вправо от лестницы простирался широкий коридор. Он выходил, должно быть, в холл. Там что-то мерцало, блуждало по стенам бледное сияние. Никита не мог отправиться в подвал, оставив угрозу в тылу. Он на цыпочках заскользил по коридору, высунулся в холл. Обстановка в огромном вестибюле, совмещенном с гостиной, зимним садом и, возможно, кухней, была достаточно мирной. На стене горел единственный светильник. Под ним располагался приземистый диванчик, а на диване, вальяжно развалившись, коротал служебные часы очередной охранник. На коленях он держал планшет, мужчина пристально всматривался в экран, где происходило что-то интересное. Освещалось лишь пространство в непосредственной близости. Комфортно, но не очень удобно для работы. Охранник услышал шаги, но не видел, кто идет. Оторвался от экрана, прищурился, вглядываясь в темноту.