— А ты-то как себя чувствуешь? — спросила я. — Наверное, теперь втайне рада, что так и не стала подружкой невесты.

— А я всегда радовалась, что я не подружка невесты, — с раздражением возразила Филиппа. — Не знаю, какая тварь разнесла слух, что я спала и видела себя в роли подружки невесты! А теперь дуюсь, потому что мне отказали.

— Ты же как-никак кузина Пейтон, — сказала я, пытаясь скрыть удивление. — Кому как не тебе быть подружкой невесты!

Филиппа громко фыркнула:

— Дура я, что ли, позориться перед всем миром в желтом безобразии! Вот уж надо было постараться и придумать платье, которое никому на свете не идет — ни худым, ни жирным, ни дылдам, ни коротышкам. Разумеется, кое-кто страшно развонялся, что не попал в подружки невесты. А мне это и на фиг не нужно было.

— «Кое-кто» — это кто? — озадаченно спросила я.

— Дочка Дэвида, Лилли. Уж так хотела быть младшей подружкой — буквально ногами топала. Но Пейтон ей наотрез отказала. И Лилли, и ее мамаша — обе ходили черные от злости.

— Погоди, — сказала я, — давай уточним. Мэнди Славин требовала, чтобы Лилли взяли подружкой невесты?

— Ничего она не требовала. Она, похоже, этого даже не хотела, — сказала Филиппа. — Но Мэнди на своей дочке помешана и потакает всем ее капризам. Платьица мало-мало не из Парижа. Игрушки — тоннами.

— А как Лилли относилась к тому факту, что ее отец женится на другой женщине?

Филиппа насмешливо хмыкнула:

— Будь это даже похороны ее отца, Лилли приплясывала бы от радости — как же, случай покрасоваться в очередном наряде сказочной принцессы! Идея стать малолетней подружкой невесты пришла в голову именно ей. И папочка, естественно, тут же согласился. Она бегом к Пейтон, а та ей — здоровенный кукиш. И я, на беду, оказалась на самом переднем крае этой войны.

— Что ты имеешь в виду?

— В день свадьбы встал вопрос — кто будет присматривать за Лилли? Иначе говоря, кому на шею повесить капризное чадо? Родственники Дэвида не приехали. У него их и так-то не много. А те, что есть, дважды видели, как Дэвид клянется перед алтарем в верности до гроба. И сказали: третья серия, пожалуйста, без нас. Тогда мои родичи решили: все равно она толстая и одинокая, и на свадьбе ей ловить нечего — запряжем-ка ее. Я с дуру и согласилась. А Лилли оказалась маленькой ведьмой. Мамочка сочинила ей за большие деньги платьице в тысячу раз лучше, чем у подружек невесты. Любая принцесса такому позавидует. Но Лилли это лишь пуще взбеленило. Быть в таком сказочном наряде — и не в центре внимания! Словом, почти в самом начале праздника она уже ревела, топала ножками и кричала, что хочет домой.

Ах вот почему Лилли практически не запомнилась мне!

— И ее сразу увезли домой? — спросила я.

— Если бы! Она позвонила своей мамочке, та обещала тут же приехать и забрать ее. А на деле мне с этой маленькой фурией пришлось ждать на стоянке добрых полчаса. Представь, чего я натерпелась!

— Мэнди приезжала на свадьбу? — так и ахнула я.

— Нет, в зал она, слава Богу, не вломилась. Но на автостоянке рядом была. И, забирая дочку, вместо спасибо испепелила меня таким взглядом, словно во всей этой дурацкой истории виновата я.

— А потом?

— Что значит «а потом»? — с раздражением переспросила Филиппа.

— Мэнди уехала?

— Наверное. Я за ней не следила. Развернулась да пошла к гостям. И без того много интересного пропустила. Помню, что машина Мэнди при мне не трогалась с места — мамочка должна была сперва успокоить свою ревущую паскудницу.

Теперь понятно, почему Мэнди вдруг вся ощетинилась, когда я упомянула Лилли в связи со свадьбой. Господи, Мэнди играла мной как хотела! А я только глазами хлопала.

Но что мне делать с новой информацией? Предположить, что Мэнди убила трех подружек невесты из мести за слезки дочери?

Разумеется, она в своем чаде души не чает и ради нее готова на все. Однако как мотив для серийного убийства…

Разве что Мэнди давно ненавидела и невесту Дэвида, и его самого, и его равнодушное отношение к дочери (добавлю: если таковое существовало не только в ее воображении). Тогда то, что Лилли не позволили стать подружкой невесты, могло явиться последней каплей, переполнившей чашу терпения Мэнди. И она начала мстить.

Теперь касательно приезда Мэнди на свадьбу.

Возможно, это и есть то странное происшествие на свадьбе, на которое намекала Джейми?

Не исключено, что Джейми видела, как Дэвид и Мэнди столкнулись нос к носу — и сцепились в ссоре.

Джейми могла щелкнуть Мэнди, когда та в сердцах сотворила какую-то пакость.

Нет, это предположение слишком фантастично.

По первому впечатлению, Мэнди совсем не из тех истеричек, которые способны проколоть шины свадебного лимузина или плеснуть какой-нибудь дрянью в лицо соперницы.

Филиппа молчала, не мешая мне размышлять.

Тут я вспомнила о ней и украдкой покосилась на толстушку.

Кузина Пейтон сидела, вперив взгляд в пончики под сахарной пудрой. Вряд ли она хотела их доесть. Ее мысли блуждали где-то далеко-далеко от еды. Красные пятна на лице сделались еще краснее — наверное, это что-то нервное, чуть ли не экзема.

Мне вдруг стало искренне жаль ее.

Горькие нотки в ее голосе — это скорее всего весь душевный капитал, который она нажила. Обиды и разочарования, разочарования и обиды — знала ли она еще что? Возможно, она была когда-то маленькой девочкой, которой грубо отказали… нет, не подружкой невесты на свадьбе красоваться — отказали быть принцессой и, не деликатничая, глумливо кинули: стоять тебе на балу жизни у стеночки.

Как она ни отпирается, ни за что не поверю, что Филиппе не было обидно, когда ее не назначили подружкой невесты.

Просилась она или нет — не важно. Главное — Пейтон могла бы и сама предложить.

Не предложила…

Могло ли это спровоцировать жуткую месть? Чужая душа потемки. Одно точно — примерно в то же время, когда погибла Эшли, Филиппа на полчаса отлучалась из кухни. Тридцать минут — срок большой.

— Да, досталось тебе, — вздохнула я. — В праздничный день заниматься такой ерундой, когда все кругом пьют и веселятся…

— Вас на это в ваших журналистских школах натаскивают? Сперва прояви тепло и ласку, заставь человека рассиропиться от твоей доброты — и бери его голыми руками. Так?

В ее голосе прозвучали такой сарказм, такое отчаяние и неверие в людей, что даже я ощутила холодок на сердце.

— Н-не знаю, — сказала я, тяжело сглатывая. — Я в «журналистских школах» не училась. Ты напрасно на меня обижаешься. Я против тебя ничего не имею, просто хочу получить ответы на кое-какие вопросы — ведь то, что здесь происходит, заслуживает самого тщательного расследования. Могут быть следующие жертвы!