Натянув шарф на самый нос, Клэй брела по улице сквозь снежную метель, надеясь вовремя успеть на занятия по английской литературе, как вдруг сквозь завывание ветра ей послышались чьи-то торопливые шаги за спиной. Вздрогнув, Клэй обернулась.

– Слава Богу, это ты; а я повсюду тебя ищу! – Ее подруга, Гарнет Тернер, все еще задыхалась от быстрой ходьбы. – Тебе надо немедленно лететь домой – у твоего отца сердечный приступ!

Чтобы сократить время, Клэй пришлось сперва добираться до Ла-Гурдиа, затем на рейсовом автобусе до Вашингтона и уже оттуда лететь на самолете. Когда она наконец оказалась на месте, в аэропорту ее дожидались Нелл и Бак Смит, чтобы как можно скорее доставить в клинику Виргинского университета.

– Как папа? – обняв друзей, первым делом спросила она.

На глазах Нелл выступили слезы.

– Ничего хорошего. – Бак опустил голову. – Жизнь еще теплится в нем, но…

– Что говорят врачи?

Нелл заморгала, пытаясь стряхнуть непрошеную влагу с ресниц, и глубоко вздохнула.

– Всегда остается надежда на чудо.

– Значит…

– Доктора считают, что его шансы почти равны нулю, – мрачно произнес Бак.

В клинике Клэй застала Санни, бледную и похудевшую. С ней были Одри, Нона, Пит и еще несколько работников фермы. Обменявшись с Клэй негромкими приветствиями, все вновь погрузились в молчание, дожидаясь вестей от доктора, который неотлучно находился у постели Мака.

Дверь распахнулась, и на пороге показался седовласый старик с выдающимся вперед тяжелым подбородком.

– Как он? – Все невольно подались вперед.

– Пока в сознании. Он хочет видеть дочь. Даю вам минуту или две, он слишком слаб.

Клэй с трудом поднялась, чувствуя, что сама едва держится на ногах; в ее округлившихся серых глазах застыло страдание.

Мак Фитцджеральд лежал, окутанный трубками и проводами; его ввалившиеся глаза были закрыты, заметно постаревшее лицо казалось бесцветным. Когда Клэй взяла его руку, на нее повеяло могильным холодом.

– Папа, – хрипло прошептала она. – Это я… Клэй. Мак открыл глаза и посмотрел на нее мутным взглядом.

– Папа! Я люблю тебя!

На какой-то миг ей показалось, будто глаза отца оживают, его веки смежились и открылись опять.

– Клэй… – Голос Мака был столь слаб, что ей пришлось приблизить ухо к его губам. – Ты приехала…

– Да, папа. Теперь ты поправишься, и все будет хорошо… – У нее было такое чувство, будто она пытается убедить самое себя.

– Я… мне очень стыдно за то, что я сделал.

– Не надо об этом, папа; тебе нельзя волноваться. Главное, мы теперь вместе.

– Бью… Я знал, что ты говоришь правду… Я не должен был… – Голос Мака прервался, и он болезненно поморщился. – Я люблю тебя…

Его глаза снова закрылись.

– Папа! – Клэй сжала руку отца, но Мак не шевелился. Тогда она вскочила и побежала за доктором.

Клэй осталась в городе у Нелл – вдвоем легче было переживать горе. После похорон она съездила в Уиллоуз повидаться с Кенни и заодно прогуляться на Мультяшке. Теперь, когда отца не стало, поместье превратилось в обычную ферму, заурядное жилище Санни, которую все время плотным кольцом окружали друзья и просто сочувствующие. «Бедная Санни, – говорили они. – Второй раз остаться вдовой – какой ужас». Клэй тоже досталась ее доля соболезнований, но никакие, даже самые искренние слова не могли унять боль от утраты отца.

Через несколько дней состоялось оглашение завещания. Мак упомянул в нем многих, включая Нелл и Бака Смит, Нону и Пита, а также мать Блюджея; основная же часть его имущества – поместье Уиллоуз, конезавод и скотоводческая ферма – отходила в равных частях его двум детям и Санни.

На следующий день Клэй назначила встречу Джеку Расселу, адвокату и душеприказчику отца.

– Джек, я бы предпочла как можно быстрее продать свою долю поместья Санни – пусть делает с ней что хочет.

– Детка, лучший совет, который я могу тебе дать, – немного подумать, прежде чем принимать ответственные решения. – Адвокат порылся в куче бумаг, лежавших на его столе. – В любом случае тебе придется подождать еще год, пока ты не достигнешь совершеннолетия, – только тогда закон позволит тебе распоряжаться своей частью наследства. – Рассел откинулся на спинку вращающегося кресла и запыхтел трубкой.

– Это еще не все, – продолжал он. – В течение последних двух лет твой отец чересчур увлекся расширением дела. Все его деньги вложены в лошадей и недвижимость. Насколько мне известно, Санни не располагает собственным капиталом, и, даже вступив во владение третью поместья, она не сможет собрать достаточную сумму, чтобы выкупить твою долю.

– Иными словами, Уиллоуз не стоит ни гроша? – недоверчиво спросила Клэй.

– Я бы так не сказал. Уиллоуз – это громадный капитал, но пока только на бумаге; однако в будущем поместье может принести немалый доход. Трудность заключается в том, что в последнее время твой отец потратил немало денег.

«Он потратил их на Санни», – подумала Клэй, а вслух спросила:

– Значит, если не считать акций, которые мне оставила мать, я всего лишь бедная фермерша?

Джек рассмеялся:

– Не стоит драматизировать ситуацию, Клэй. Пройдет несколько лет, и твои дела поправятся.

– А если продать Уиллоуз?

– Тебе принадлежит треть, а Санни контролирует две трети, поскольку до совершеннолетия Кенни она является его опекуном. Продать поместье без ее согласия невозможно, а она, если я не ошибаюсь, никогда не пойдет на такой шаг.

Джек Рассел действительно не ошибся. Стоило Клэй заговорить о своей идее, как мачеха тут же подняла ее на смех. Поместье составляло для Санни неотъемлемую часть той жизни, к которой она так долго стремилась, и она не собиралась отказываться от Уиллоуз. Тем охотнее Санни согласилась выкупить у Клэй ее долю наследства, как только сумеет изыскать необходимые средства.

Вплотную столкнувшись с угрозой сосредоточения всей полноты власти над Уиллоуз в руках мачехи, Клэй несколько поостыла и пока ограничилась тем, что собрала свою одежду, книги и фотографии и сложила их на чердаке дома, который Нелл купила на доходы от своего рукоделия.

В последний раз Клэй переночевала в своей детской кровати, а на следующее утро, поиграв с Кенни, которому еще не исполнилось двух лет, оседлала Мультяшку и совершила прощальную прогулку по заснеженным окрестностям. Объехав знакомые места, она галопом поскакала в соседнее поместье Рэндольфов, где подарила кобылу Робин, с которой и провела остаток дня, посвятив его воспоминаниям. Только после этого Клэй почувствовала, что готова покинуть Виргинию.

К этому времени в колледже Барда началась зимняя практика. Гарнет Тернер отправлялась на шесть недель во Флориду, где ее ждала работа ассистента у известного писателя, давнего друга матери; Клэй же собиралась посвятить месяцы практики фотоочерку о скульптурном парке площадью шесть с половиной акров – детище одного из бывших профессоров колледжа Барда. Однако теперь, после тяжелого испытания, которым явилась для нее смерть отца, она совсем не была уверена, что без осложнений перенесет суровую зиму штата Нью-Йорк, и поэтому, позвонив подруге, попросила прихватить для нее спальный мешок, решив, что во Флориде сумеет найти подходящую тему для своей работы.