— Тогда глухарей у нас было бы в пятьдесят раз больше, — заявил Крячко. — Он потому и не ставит тебя в известность, что ты раскудахтаешься и сперва запретишь, а потом будешь требовать раскрытия убийства. Так что скажи спасибо Леве. Он бережет твои нервы. И мои тоже.

— Лева, ты понимаешь, что я могу просто не разрешить тебе ехать? — Орлов явно обиделся на слова Крячко о кудахтанье.

— Понимаю. Но так как ты доверил это дело мне, а меня знаешь, то разрешишь, — твердо сказал Гуров.

Орлов помолчал немного, поцокал языком, потом надел очки, опустил глаза в свои бумаги и процедил:

— Идите оба. Делайте все, что хотите, но если через три дня дело будет стоять на том же месте, то я с вами поговорю по-другому. Вы меня тоже знаете.

Гуров с Крячко синхронно поднялись и вышли из кабинета. В коридоре они хлопнули друг друга по ладоням и направились к лестнице на выход. Рабочий день давно был закончен, скоро сменится и календарный.

Легкий ветерок, совсем не холодный, приятно освежал. Сыщики шли к своим машинам, не очень торопясь и обсуждая последние детали.

— Людей, думаю, у тебя достаточно, — проговорил Гуров. — Только прошу, не бери кого попало. Лишь самых лучших и опытных. Мы не имеем права ошибиться.

— Да понял я все, Лева! — лениво отвечал Крячко, поднимая голову к небу, усыпанному звездами. — Блин, с этой работой такие отличные дни упускаешь! — Он тяжело вздохнул. — Скоро дожди зарядят, холод, слякоть, и прощай, теплые солнечные денечки, до самой весны! Тебе хорошо — в круиз едешь. По Волге!

— Боюсь, я ее даже не увижу. Стас, я в управлении завтра уже не появлюсь, так что если возникнут вопросы, звони.

— Давай! — Крячко снова стукнул Гурова по ладони и вдобавок легонько толкнул в бок. — Удачи!

— Кручин! Слава богу, ты на месте! — Андрей Сенин, прокричавший эти слова в микрофон мобильника, был на грани истерики.

— Что такое? — недовольно отозвался Юрий Кручин.

Он только что принял ванну и собирался спокойно полежать на постели. После горячей воды этот человек всегда чувствовал себя расслабленным.

— Кручин, у нас проблемы! — затараторил голос. — Срывается субботний эфир!

— Что? — Кручин поднялся. — Почему?

— Да все потому же! Потому что эта свинья… — Дальше последовал отборный мат. — Приезжай немедленно! Я тут без тебя не управлюсь. Но и это еще не все. Полонского ищут менты и обязательно найдут!

— Господи, этого еще не хватало! — испугался Кручин. — В связи с чем?

— Кручин, миленький, ты приезжай быстрее. Я тебе все на месте объясню. Ведь надо что-то делать, причем срочно!

— Ты сейчас где? — спросил Кручин, барабаня кончиками пальцев по телефону.

— У Полонского. Давай быстрее сюда.

— У меня волосы мокрые. Не раньше чем через час…

— Да ты с ума сошел! — взвыл Сенин. — Говорю тебе, дело срочное.

— Тьфу!.. — Кручин выругался. — Ладно, жди. Постараюсь поскорее.

Юрий натянул штаны, матерясь сквозь зубы, воткнул фен в розетку и стал сушить волосы. Он почему-то всегда боялся простудиться, даже летом, и никогда не выходил на улицу с влажными волосами, хотя их на его голове осталось не так и много. Струя теплого воздуха быстро высушила редкие пряди. Кручин осмотрел себя в зеркало и пошел к двери.

Доехав до дома Полонского, он сразу увидел красный спортивный автомобиль Сенина перед подъездом. Юрий поднялся, позвонил, и Андрей тут же распахнул дверь.

— Проходи, — буркнул он, высунув голову и осмотрев лестничную клетку на предмет наличия соседей.

Она была пуста.

Кручин прошел в гостиную. Там царил полный беспорядок, но самого хозяина не было.

— Там он! — Сенин махнул рукой в сторону дальней комнаты и первым побежал туда.

Андрей второй день названивал Полонскому, своему партнеру по ток-шоу. Нужно было готовиться к очередному выпуску, но тот не отвечал на вызовы. Последний раз коллеги виделись на банкете у Анны Кристаллер, и Сенин вообще уже жалел о том, что они туда пошли.

Наконец он не выдержал и направился к Полонскому домой. Андрей несколько раз позвонил в домофон, не дождался ответа и открыл дверь своим ключом. Полонский на всякий случай вручил ему его довольно давно. Андрей уже догадывался, что произошло, и готовился пережить неприятные минуты. Ожидания, увы, его не обманули. Войдя в комнату, он увидел именно то, чего так боялся.

На постели лежало безжизненное тело Федора Полонского. Однако популярный ведущий был не мертв, а всего лишь мертвецки пьян. Когда Андрей увидел такое, ему захотелось набить Полонскому морду. Он быстро подошел к кровати и начал отчаянно трясти его за плечо.

Когда это не помогло, Андрей стал кричать Полонскому в ухо:

— Федор, это я, Андрей! Ты слышишь что-нибудь? Да открой же глаза, твою мать!

Полонский не реагировал.

— Федор! — заорал Андрей. — Проснись! Да очнись же, скотина! Ты понимаешь, что у нас проблемы?

Полонский приоткрыл глаза и тупо захлопал ими.

— Какие проблемы? — пробормотал он.

— Да многие! У нас в субботу эфир. Ты что, забыл? Нужно ехать в студию. И менты тебя разыскивают!

— Менты? — удивился Полонский. — А им-то что нужно?

— Это ты у них спроси. Федор, давай, приходи в чувство — и поедем!

— Я никуда не поеду, — едва выговорил Полонский. — Я устал.

— Да ты что, обалдел, что ли? — заорал Андрей. — Как это не поеду? А программа?

— Я ухожу в творческий отпуск, — заплетающимся языком сказал тот.

— Да кто тебе даст сейчас отпуск? Ты в своем уме? Начало нового сезона! Нельзя!

— Мне можно, — веско заявил Полонский. — Я звезда. Думаешь, ты один такой, да? Привык на переднем плане щеголять. А без меня ты кто? Никто, ноль! Тьфу! — Полонский презрительно сплюнул и попал в лицо Сенину.

Андрей ахнул и схватился за щеку. Метнувшись в ванную, он принялся яростно тереть ее, потом выскочил оттуда со скоростью торпеды и снова помчался в комнату, где лежал Полонский. Тот, кажется, впал в жалостливое, слезливое настроение и непонятно кому изливал душу, рассказывал, как его неоправданно затирают из-за того, что эта жалкая бездарность считает себя талантливее.

— Так, хватит! — Сенин крупными шагами подошел к кровати и принялся расхаживать перед ней взад-вперед. — Жалуется он! Я везу восемьдесят процентов эфира! У меня хронический тонзиллит — профессиональная болезнь. И ты еще смеешь что-то говорить о справедливости?

— Справедливости на свете нет, — горько заключил Полонский, смахнул слезу и уснул.

Сенин снова кинулся к нему, попытался разбудить, однако Полонский то ли притворился, то ли в самом деле крепко вырубился. Андрей покрутился возле него минут десять, даже заводил будильник и совал под ухо этому пьянице. Наконец Сенин отчаялся и набрал номер Кручина.