Так что, когда мы сели, я уже знал, что от вертодрома всего семь минут по воздуху из Newark Liberty International и аэропорта Тетерборо и пятнадцать минут от Morristown Municipal Airport в Нью-Джерси.

Вертодром сверху походил на букву «Т» с несимметричной верхушкой, правый конец которой – удлиненный – упирался в берег, а все остальное было вынесено в воду Ист-Ривер, или как там эта речушка называлась. Примерно посередине удлиненного конца располагалось двухэтажное здание, миновав которое мы оказались на стоянке, а уж оттуда вплотную подобрались к шестиполосной асфальтовой тропинке для авто, за которой устремлялись к небу самые большие дома из тех, что я когда-либо видел. Хотя с высоты небоскребы не казались столь внушительными.

Кто-то из пассажиров вертолета стукнул властям о том, что в Манхэттен прибыли хулиганы, поэтому за нами увязались копы. Пары выстрелов из револьверов хватило, чтобы убедить их залечь и не отсвечивать. У парней достало ума держаться от Максимки Краевого подальше. Затрещали рации, требуя подмогу – и лучше бы спецназ на танках.

– Батя, давай за мной! – скомандовал Патрик.

Я собирался возразить, – мол, тут я главный – но подумал, что какого черта, мой пацан знает, что делает.

Перебравшись через дорогу, мы оказались в премиленьком парке с деревьями, скамеечками и цветочками. Тут отдыхали и прогуливались люди. Уплетая за обе щеки хот-доги, кое-кто из них тыкал пальцем в таблички на каменных изваяниях. Патрик сказал, что это все тут разбито-организовано в честь ветеранов вьетнамской войны. А на табличках – имена погибших.

– С тех пор было столько войн, что всего мегаполиса не хватит извести на парки, – буркнул я.

По ступенькам мы спустились к круглой площадке с невысоким фонтанчиком в центре.

И вот тут я понял, что не стоило позволять мальчишке помыкать мной. Это была ошибка. Большая ошибка.

Почему?

Да потому что у фонтана стоял высокий – метра два или чуть выше – мужчина в куртке, похожей на кимоно, только с карманами и капюшоном, низко надвинутым на лицо. У мужчины не было одной руки, зато на плече у него сидела хищная птица – то ли сокол, то ли ястреб.

Я сразу узнал этого орнитолога-любителя.

Ронин – так его зовут в Вавилоне и за его пределами. Настоящее имя великана неизвестно даже Интерполу. В свободное от отдыха время Ронин руководит кланом «Азия», одной из самых жестоких криминальных группировок. А еще он – прекрасный боец-рукопашник, с которым я не смог совладать. Наша первая встреча в его хоромах посреди Барабана – анклава, обнесенного высокой бетонной стеной, – закончилась полной и безоговорочной капитуляцией Максимки Краевого.

Надо ли объяснять, почему мои мышцы непроизвольно напряглись, превратившись в стальные жгуты? Тело раньше мозга сообразило, что схватки не избежать. В барабанах трофейных револьверов не так уж много патронов, но я все же надеялся, что хватит и одной пули, чтобы сделать во лбу Ронина отверстием больше.

Я тронул Патрика за плечо, и мы остановились.

А вот Ронин напротив – сорвался с места, будто только и ждал, когда мы появимся. Устал уже, рад видеть, хочет обнять. Широко шагая, он двинул к нам. Лицо скрыто капюшоном. Впрочем, я не горел желанием увидеть вязь шрамов на щеках Ронина и его стылые глаза убийцы.

– Не подходи! – прорычал я. – Иначе пожалеешь. А из твоего петуха я суп сварю!

Однорукий никак не отреагировал на мою вежливую просьбу – расстояние между нами продолжало сокращаться. Что ж, он сам нарвался. Я навел на него револьвер – и краем глаза увидел, как из руки девушки-японки, прогуливавшейся неподалеку, выпал хот-дог. Измазанная кетчупом и горчицей сосиска еще катилась по асфальту, а японка – низенькая, волосы собраны в пучок на затылке – уже выхватила из сумочки здоровенный пистолет.

Первым же выстрелом она лишила меня револьвера. Пальцы чудом не сломало, когда его вышибло из моей руки. Но – даже не вывихнуло. Серьезная дама. Когда она подошла ближе, – я и Патрик замерли, чтобы не спровоцировать ее, – я увидел, что она не так молода, как показалось издалека. Маленькая собака всегда щенок. И у нее не хватало мизинца на правой руке. Неудивительно, ведь она заодно с Ронином. Юбитсуме – кажется, так называется обряд ампутации лишних фаланг у «азиатов». Его удостаиваются только те, кто пустячно провинился. Остальные за проступки расплачиваются жизнью.

– Батя, кто этот человек? – Японка совершенно не заинтересовала Патрика. Прищурившись, мой сын смотрел на Ронина, замершего шагах в пяти от нас.

Хороший вопрос. Наши цели совпали, когда однорукий направил меня с командой крутых профи в Парадиз, но его методы… Что он здесь делает? Уверен, встреча с орнитологом не случайна. Не бывает таких совпадений. Он ждал именно нас. А оказались мы тут потому…

Ронин перебил ход моей мысли.

– Край, – проскрипел он своим мерзостным голосом, – ты должен остановиться. Иначе…

Патрик шагнул вперед, встав между мной и одноруким. Надо же, сын защищает отца. Как это трогательно…

Его смешной поступок Ронин воспринял всерьез:

– Ликвидатор, не вмешивайся.

Я изначально не питал иллюзий насчет намерений однорукого. Он вел свою игру, в цели которой мне вникать недосуг. Зато теперь стало ясно: спасение мира в его планы не входит. Ведь он хотел помешать настоящим героям – мне и Патрику – разобраться с Президентом. Если я должен остановиться, значит, он – враг. Но почему Ронин назвал моего сына ликвидатором? Откуда он знает, что Патрик возомнил о себе бог знает что? И почему мне кажется, что мой пацан с момента нашей высадки в Джи Эф Кей был в курсе, что в ветеранском парке мы встретим странного мужика в кимоно, а потому сознательно привел меня сюда?

Пять шагов между мной и телом с пташкой. Два с половиной метра примерно. Сомневаюсь, что смогу под прицелом японки преодолеть это расстояние, неожиданно напав на однорукого. А справиться с ним – вообще из области фантастики. Но попытаться стоит. Других вариантов попросту нет. Или я буду крут, ну очень крут, или скоро начнется атомный апокалипсис.

– Нахрапом да голыми руками делу не поможешь, – выдал вдруг Ронин.

Своим скрипучим голосом он осадил меня за долю секунды до броска.

– Я тут, в Нью-Йорке, провел некоторую подготовку, узнав, что Президента «вызовут на ковер».

– Что?.. – Откровенно говоря, я растерялся. Слишком уж хорошо однорукий подходил на роль врага. Так что впору было расстроиться, узнав, что мы опять заодно. – Что ты предлагаешь, Ронин? Давай по существу.

Вдали завыла сирена. Копы с вертодрома вызвали-таки подмогу. Да и японка в парке пошумела. Так что кавалерия уже спешит сюда.

– Так есть предложение или как? – повторил я вопрос и повернулся к японке: – Девушка, небось клешней такой тяжело оружие держать? Мизинчик оторвало, когда в носу ковырялись?

Увы, я не смог вывести мадам из себя. Она и ее здоровенный пистолет только ждали приказа пристрелить меня, никакой самостоятельности. Наверное, мадам не кумекает по-русски. А я не знаю иероглифов. Ноль – ноль, победила дружба.