Поиск выдал интересные результаты. Не столько имена, на что она надеялась, сколько крупные блоки текста, похожего на программный код: абракадабру со странным синтаксисом, отступами и тегами — слова были понятны сами по себе, но казались совершенно не на месте. Эти длиннющие блоки были разбросаны по всему домашнему компьютеру Холстона, и первые из них, судя по датам, появились около трех лет назад. Время было подходящее, но больше всего привлек внимание Джульетты тот факт, насколько часто эти данные оказывались в глубоко зарытых папках — глубина вложенности иногда составляла десяток или более уровней. Создавалось впечатление, что кто-то очень постарался их спрятать, но чтобы при этом иметь под рукой множество копий для подстраховки от случайной потери.

Джульетта предположила, что этот текст, чем бы он ни был, — закодирован и представляет важность. Отщипывая от буханки хлеба кусочки и макая их в кукурузное масло, она собрала в одной папке на жестком диске всю такую абракадабру, чтобы послать ее в механический отдел. Там было несколько человек, начиная с Уокера, достаточно умных, чтобы понять смысл кода. Сделав это и доев хлеб, следующие несколько часов Джульетта опять шла по следу, который сумела обнаружить в деятельности Холстона за последние годы. Было нелегко вычленять этот след и решать, что важно, а что нет, но Джульетта подошла к задаче логически, как к любой поломке, — она подумала, что здесь имеет дело как раз с поломкой. Постепенной и бессрочной. Почти неизбежной. Потеря жены стала для Холстона чем-то вроде трещины в уплотнении или прокладке. Все, что у него вышло из-под контроля, можно было отследить в обратном направлении — и практически механически — вплоть до дня смерти его жены.

Одним из первых фактов, которые поняла Джульетта, стало то, что его файлы на рабочем компьютере не содержат никаких секретов. Очевидно, Холстон стал «ночной крысой», как сама Джульетта, и подолгу работал по ночам у себя в квартире. Эта общая черта усиливала одержимость Джульетты личностью прежнего шерифа. То, что ей следовало сконцентрировать все свое внимание только на его домашнем компьютере, означало, что теперь она может отбросить более половины данных. Стало также очевидным, что большую часть времени Холстон исследовал прошлое своей жены — как Джульетта сейчас копалась в его прошлом. Это стало самой главной их общей чертой. Джульетта изучала последнего добровольного чистильщика, а тот изучал свою жену, пытаясь обнаружить, какая мучительная причина могла подтолкнуть человека к выходу в запретный внешний мир.

И здесь Джульетта стала обнаруживать подсказки. Похоже, именно Эллисон, жена Холстона, раскрыла тайны старых серверов. Сосредоточившись на стертой и восстановленной электронной переписке между супругами и отметив, что пик их общения приходится как раз на то время, когда Эллисон опубликовала документ, описывающий некий метод восстановления удаленных данных, Джульетта наткнулась на ценный след. Она обрела уверенность в том, что Эллисон что-то обнаружила на тех серверах. Проблемой стало определить, что именно там было — и сумеет ли Джульетта это опознать, даже если найдет.

Она перебрала несколько идей, даже прикинула, не могла ли Эллисон прийти в ярость из-за неверности мужа, но Джульетта уже достаточно хорошо знала Холстона и не сомневалась, что причина не в этом. И тут она заметила, что каждая цепочка действий Холстона берет начало как раз от тех блоков абракадабры. А ведь Джульетта искала любой повод, чтобы отбросить эту версию, потому что совершенно ничего не понимала в закодированной бредятине. Почему же тогда Холстон и особенно Эллисон тратили так много времени, читая эту чепуху? Журналы активности показывали, что они держали файлы открытыми по нескольку часов, как будто зашифрованные буквы и символы можно было прочесть. Для Джульетты они выглядели текстом на совершенно незнакомом языке.

Так что же толкнуло Холстона и его жену на очистку? По официальной версии, Эллисон слегка повредилась умом из-за желания увидеть внешний мир, а Холстон в конечном итоге не выдержал горя. Но Джульетта никогда в это не верила. Ей не нравились совпадения. Когда она разбирала машину, чтобы отремонтировать, а через несколько дней там возникала новая проблема, для ее устранения обычно было достаточно проделать всю цепочку действий, совершенных при последнем ремонте. Причина всегда оказывалась где-то там. И эту проблему она рассматривала аналогично: диагноз намного упрощался, если обоих подтолкнула выйти наружу одна и та же причина.

Она лишь не могла понять, в чем заключается эта причина. И побаивалась, что если обнаружит ее, то и сама сойдет с ума.

Джульетта потерла глаза. Когда она снова посмотрела на стол, ее внимание привлекла папка Джанс. На ней лежало заключение врача о причине смерти Марнса. Она отложила заключение и взяла лежавшую ниже записку. Марнс написал ее перед смертью и оставил на столике возле кровати.

«Это должен был быть я».

Всего несколько слов. С другой стороны, разве остался в бункере кто-то, с кем он мог поговорить? Она перечитала эти пять слов, но что она могла из них извлечь? Отравлена была его фляга, а не фляга Джанс, что фактически делало ее смерть непредумышленным убийством — новым для Джульетты явлением. Марнс ей кое-что объяснил насчет законов: самым серьезным обвинением, которое они могли надеяться кому-либо предъявить, была неудачная попытка убийства именно Марнса, а вовсе не несчастный случай, ставший причиной смерти мэра. Сказанное означало, что если они сумеют обосновать эти обвинения, то гипотетический отравитель может быть отправлен на очистку за то, что не смог убить Марнса, в то время как за то, что случайно произошло с Джанс, он получит лишь пять лет испытательного срока и общественных работ. По мнению Джульетты, это была какая-то извращенная справедливость — как и многое прочее, что довело беднягу Марнса. У него не осталось никакой надежды на истинную справедливость, когда за жизнь платят жизнью. Эти странные законы вкупе с мучительным осознанием, что он нес яд на своей же спине, причиняли ему сильную боль. Ему предстояло жить с этим грузом и понимать, что именно его добрый поступок и проделанное совместно путешествие стали причиной смерти его возлюбленной.

Джульетта взяла записку и выругала себя за то, что накануне не смогла предугадать грядущее самоубийство Марнса. Ей следовало предвидеть его срыв. Это была проблема, решаемая небольшим профилактическим техобслуживанием. Она могла бы общаться с ним больше, протянуть руку помощи. Но она была слишком занята, пытаясь удержаться на плаву первые несколько дней, и не увидела, что человек, вознесший ее на самый верх, медленно угасает прямо у нее на глазах.

Мигание иконки почтового ящика на экране прервало эти тревожные мысли. Джульетта потянулась к мыши и выругала себя. Наверное, большой объем данных, которые она переслала в механический отдел несколько часов назад, был отклонен почтовой программой. Вероятно, он оказался слишком большим, чтобы пересылать одним файлом. Но тут Джульетта увидела, что это пришло сообщение от Скотти — ее друга из Ай-Ти, приславшего ей флэшку.

Сообщение оказалось очень коротким: «Приходи немедленно».

Это была странная просьба. Неопределенная и одновременно зловещая, особенно если учесть, что сейчас уже стояла глубокая ночь. Джульетта выключила монитор, выдернула флэшку из компьютера на случай появления новых нежданных гостей и задумалась — не надеть ли пояс со старым пистолетом Марнса? Она встала, открыла шкафчик с оружием и провела пальцем по мягкому ремню, нащупав вмятину, где пряжка десятилетиями вдавливалась в одно и то же место на старой коже. Снова подумала о краткой записке Марнса и взглянула на его пустой стул. В конце концов она решила оставить пистолет на месте. Потом кивнула призраку Марнса, убедилась, что взяла ключи, и торопливо вышла.