«Оружие! Не фига себе! – ахнула про себя Марго. –Откуда Багира взяла его и зачем он Жизели?»

Ни на тот, ни на другой вопрос ответа не было. Найти ихМарго тоже не надеялась, потому что гадать без толку, а спрашивать боязно…

В то время, когда Марго играла сама с собой ввопросы-ответы, Багира вызволила платок из плена молнии, Жизель вернулапистолет в сумку, и обе покинули гостиную, направившись к входной двери.

Марго тут же отлипла от окна, но не легла, а устремилась кдругому – большому, из которого просматривалось крыльцо, она собиралась открытьфорточку и послушать, о чем заговорщицы будут беседовать за пределами«Экзотика»… Она не сомневалась, что им есть что обсудить…

Марго, как всегда, ошиблась – Жизель с Багирой сказали другдругу лишь «Пока», после чего загрузились каждая в свою машину: первая в черный«Форд-Фокус», вторая в темно-синюю «десятку». Спустя несколько секунд онипокинули стоянку «Экзотика».

Что ж, значит, не судьба Маргоше узнать, зачем Жизелипонадобился пистолет. Ну и ладно. Меньше знаешь, крепче спишь! Тем более ей ибез этого так много известно, что бессонница обеспечена…

Усевшись на подоконник, Марго выглянула на улицу. На стоянкеосталась лишь машина Венеры – Сашка отогнал свою «девятку» в сервис, а Мадамодолжила «мерина» одному из клиентов, чтоб тот добрался до дома с комфортом.Значит, все девочки уже разъехались, только Валя задерживается, наверняка,доедает на кухне остатки сегодняшнего десерта…

На сей раз Марго угадала правильно: через пять минут накрыльце показалась Венера с огромным куском шоколадного торта в руке. Онаоткусывала от него гигантские куски и, не жуя, глотала. Марго хотела ееокликнуть, но тут в Венериной сумке затрезвонил мобильник, и она, вытащив его,поднесла к уху со словами «Я вас слушаю».

Звонивший что-то долго говорил, а Венера хмурилась. Наконец,она не выдержала и гаркнула: «Все ты врешь! Я знаю, что это ты!». Собеседникстал ей что-то объяснять, но Венера вновь перебила: «Че ты мне паришь? Вы сАфкой трахались, я видела… Нет, не сам процесс… Но как два дня назад онавтихаря хватала тебя за разные места – да! Признаешь, значит? А че именно щас?Я ж у тебя полчаса назад спрашивала, а ты, глядя мне в глаза: „нет, не знаю, неведаю, это поклеп и провокация“… Она опять замолчала, слушая, что ей говорят,затем гаркнула: „Если я расскажу об этом ментам, ты не отвертишься! Их оченьинтересует, с кем Афродита-покойница кувыркалась в нерабочее время… Ну раз утебя совесть чиста, чего тогда пристаешь? Звонишь, деньги свои тратишь?“. Ейчто-то коротко ответили, и ответ Венеру рассмешил, она захохотала, а,отсмеявшись, воскликнула: „Теперь, значит, хочешь договориться? Очко заиграло?Что ж, хорошо… Что ты можешь предложить мне за молчание?.. О! Неужели? Ну этостоит обсудить…“. Она еще раз хохотнула и, не отрывая трубки от уха,направилась к своему джипу.

«Сегодня, лапа моя. Сегодня. Я совершенно не хочу спать!» –это были последние слова, которые услышала Марго. Проговорив их, Венеразабралась в салон своего авто, хлопнула дверкой и отъехала.

«Уф! – выдохнула Марго, когда джип скрылся заворотами. – Ну и дела! Сплошные тайны мадридского двора! Даже не знаешь,что и думать…»

Марго сползла с подоконника, плюхнулась на кровать.Интересно, с кем Венера сейчас разговаривала? Ясно, что с кем-то из «Экзотика»,но с кем? Кто из девушек был Афиной любовницей? Багира, Далила, Ева? ИлиЖизель, с которой Афа состояла когда-то в любовной связи? Быть может, ихчувства вспыхнули с новой силой? Нет, пожалуй, не она… Афродита всегдаговорила, что если расставаться, то расставаться навсегда… Черт, кто же изтроих? Стоп, а почему из троих? Ведь есть еще Черная Мамба, есть Катя, Мадам…Нет, Мадам исключается: ей Венера не посмела бы «тыкать», к тому же хозяйканикогда не питала слабости к женщинам – ее слабостью были здоровые молодыесамцы… Тогда из второго списка осталось еще две кандидатуры: кореянка иафриканка. Что ж, и та и другая подходят на роль сексуальной партнерши Афродиты– она любила все экзотическое, яркое, иноземное. Значит, пятеро…

И на кого из пяти поставить?

День третий

Рабочий четверг старшего следователя Голушко начался сдежавю.

Он завтракал в своем кабинете, когда дверь приоткрылась, и впроеме показалась раскрасневшаяся от быстрого бега физиономия Лехи Смирнова.

– Сало ешь? – задал он до боли знакомый вопрос.

– Сыр. Я не ем сало, сколько раз повто…

– А у нас трупак свежий… Сейчас выезжаем. Еслипоторопишься…

– То успею с вами.

– Потому что бензина…

– Выдали на один рейс! – Митрофан задумчиводожевал последний кусок сыра и пробормотал: – Когда-то я все это уже слышал…

– Давай короче, Митя! Только нас все ждут.

– Чей труп?

– Женский.

– Его обнаружила соседка? – подозрительно спросилМитрофан.

– Соседка.

– Сверху?

– А ты откуда знаешь?

– Тело до подбородка прикрыто простыней?

– Точно так!

– И неизвестно, каким образом женщину умертвили?

– Почему, неизвестно – известно. Застрелили. Соседкаоказалась бабкой любопытной – приспустила простынку, чтоб посмотреть… Увидела вгруди две огнестрельные раны…

– Она может отличить огнестрельную рану от ножевой?

– Бабка войну прошла. Партизанила. Ран, как ты сампонимаешь, навидалась всяких…

Митрофан вышел из-за стола, быстро ополоснул руки, стряхнулс усов крошки и, взяв со спинки стула ветровку, направился к двери.

– Куда едем? – поинтересовался он, запираякабинет. – Надеюсь не…

– Не! – С полуслова понял его Леха. – Этопокойница жила в рабочем районе. В обычном доме из панельных блоков.

– Это радует!

Радоваться Митрофан перестал сразу, как только приехал наместо преступления.

Потому что картина, которая предстала перед ним, была доболи знакомой.

На огромной кровати, переделанной из двух типовых полуторок,лежала женщина. Руки вытянуты вдоль туловища, ноги выпрямлены, волосы нимбом,тело до подбородка прикрыто простыней (не шелковой, а бязевой, но тожекрасивой: с золотым шитьем), по которой расплылись два кровавых пятна…

Дежавю, мать его!

– Знакомая картинка, а? – озвучил мысли Митрофанастарший опер Леха Смирнов. – Только в прошлый раз натурщица покрасивеебыла…

Да уж! Та не столько на покойницу походила, сколько наспящую летаргическим сном принцессу, а эта… Рот так широко открыт, что видентолстый язык, одно веко опущено, второе поднято, будто мертвая женщинаподмигивает мухам, которые ползают по ее лицу.