– Но тогда и ты должен мне помочь.

– Все, что потребуешь.

– Я не требую, я прошу. Есть места в Сирии, Финикии, Иудее, которые мне хотелось бы иметь. Ведь ты знаешь, что у Египта мало плодородных земель…

Как ни был очарован Марк Антоний, как ни был увлечен, голову он совсем не потерял, напрягся. Царица снова улыбнулась.

У консула мелькнула мысль, что она умеет улыбаться, не показывая кривых зубов. Зазвучал глубокий, ласковый голос, удивительно контрастирующий по тембру со звонким, словно серебряные колокольчики, смехом Клеопатры, ее нежные пальчики легли на его обветренную грубую руку:

– Не беспокойся, я не прошу у тебя целые страны и не намерена никого лишать их земель. Я прошу только те места, где нет правителей. Тебе ничего не будет стоить такой подарок, например, земли Баальбека и Галилеи для новых полей египтян, которые вырастят хлеб для твоего войска. Выгодно и тебе, и мне. Эти земли из-за многочисленных стычек пустуют, зарастают травой, мои люди их возродят и вырастят хлеб для тебя. Египтяне очень трудолюбивы.

– Ну да, ну да…

Так… пора подливать еще средство, что-то консул заупрямился. Неужели придется жертвовать собой?

Царица махнула рукой:

– Не хочешь, не надо! Выпей вина, это хорошее вино, я помню, что тебе такое нравится.

Это было первое упоминание об их совместной жизни. Вскользь, совсем вскользь, но сколько всколыхнуло чувств в душе! Так хорошо, как с ней, ему ни с кем и никогда не было, даже с неистовой Фульвией в лучшие годы жизни. И вино действительно хорошее, Клеопатра всегда знала толк в пирах.

Чего она там хочет? Баальбек и Галилею? Почему бы не отдать, пусть берет, все равно это не его земли, какая разница, кто на них сидит? От Египта он может получить средств куда больше, чем от галилеян, допустивших, чтобы земли заросли травой.

К концу пира, устроенного в честь близнецов, Клеопатра уже имела все, что перечислила: кроме пахотных земель в Баальбеке и Галилее поместья в Киликии и на Крите, города на побережье, Тир, Сидон, Халкидис, порт Акко (нужно же как-то вывозить хлеб), леса Ливана (мне нужен лес для строительства флота тебе в помощь!) и еще много что… Только плантации вокруг Иерихона вызвали сопротивление.

Иудеей правил Ирод, союзник Марка Антония, причем такой, терять которого он не решился бы. Клеопатра на время отложила свои атаки. Ничего, дорогой, зелье еще не все выпито, ты отдашь мне самые лучшие земли Иудеи! Ты глупец, если думаешь, что я притащилась сюда только ради твоих глаз или объятий. Возможно, будут и объятия, но только теперь я знаю им цену!

Антоний действительно заплатил египетской царице немыслимо высокую цену за ее объятия, она получила лучшие земли, лучшие леса, лучшие порты… Только плата эта была не из кошелька самого Антония, он дарил то, что принадлежало Риму.

Антиохия – великолепный город, больше похожий на просторную Александрию, чем на тесный Рим. Четыре больших района города окружены каждый своей стеной и все вместе общей. Этот город считался третьим после Александрии и Рима, хотя ни тот, ни другой не признавали равенство себе ни в чем. Расположенная на перепутье торговых путей Запада и Востока, Антиохия быстро росла и богатела. Широкие улицы, большие дома, лавровые и кипарисовые рощи прямо на территории жилого района Дафна и, что важно для Клеопатры, свой Музеум с богатой библиотекой, любимые ею научные диспуты…

Но на сей раз никаких развлечений, даже свитки из библиотеки приносили к царице в ее покои. Конечно, давали без восторга, вдруг заберет и не вернет? Клеопатра возвращала, но применила все ту же излюбленную тактику александрийцев – за срочное копирование были посажены десятки писцов. Антоний ворчал:

– Всем нашла работу, центурионы жалуются, что грамотея не найдешь, чтобы письмо домой отправить, все заняты перепиской книг для египетской царицы.

Клеопатра пожимала плечами:

– Книги нужны для библиотеки Александрии, а письма нужно писать самим. Заставь центурионов взять в руки стило.

– Они должны держать мечи. А книги проще забрать. Заплати ты этим антиохейцам и не мучайся.

– Нельзя.

– Отдадут, никуда не денутся!

– Одну заберу, остальные спрячут.

Марк Антоний только махнул рукой, он тоже любил читать, ценил науку, но куда больше ценил умение завоевывать новые земли и развлекаться. Но если египетской царице нравится возиться с книгами, пусть возится.

Марк Антоний вспомнил, что у него есть роскошный подарок для царицы. Ему не хотелось дарить алмаз прежде времени, не потому что жалел, а чтобы не выглядеть нашкодившим мальчишкой, покупающим прощение. Но Клеопатра с самого начала повела себя так, словно и не помнила о его подлости, была приветлива. Даже ласкова, но в объятия не рвалась. Неужели она больше не хочет меня? Неужели нашла кого-то более горячего, сильного, ласкового? Чем дольше тянулась неизвестность, тем горячее становился сам Антоний и на большее он был готов. Консул уже подарил царице все, что та ни просила, кроме Иудеи. Оставался алмаз.

– Я хочу сделать тебе невиданный подарок. Самое дорогое, что только могу.

Какие мысли вызвало бы такое заявление у любой женщины? Что может подарить ей мужчина самого дорогого? Только себя, вернее, брак с собой.

Неужели Марк Антоний готов развестись с Октавией и жениться на ней?! Он признал своими их детей, почему бы теперь не сделать следующий шаг?

Клеопатра улыбнулась, даже забыв о кривых зубах, но Антонию было уже все равно.

– Я приму твой подарок с благодарностью.

– Тогда пойдем.

– Куда?

– Пойдем, пойдем.

Ей понадобилось все самообладание, чтобы сохранить улыбку, увидев роскошный алмаз вместо документа о разводе.

Дурак! Какой же он дурак! Как и все остальные мужчины! Ни один из них никогда не поймет женщину! Подарить драгоценный камень они считают лучше, чем жениться!

Ей очень хотелось плюнуть и на камень, и на самого Марка Антония. А еще заплакать от горя. Нет, он не любит ее, если считает возможным вот так откупаться! Боль сжала сердце так, что потемнело в глазах, горечь разлилась по всему телу, всему существу, душа погрузилась во мрак. Клеопатра осознала, что, как бы ни храбрилась, в действительности приехала в Антиохию в надежде вернуть Марка Антония, того Марка, с которым проводила безумные ночи в Тарсе, который мог бросить все и примчаться в Александрию, забыв обо всем остальном мире.

Нет, перед ней стоял совсем другой Марк Антоний, этот не бросил ради нее ничего, этот все мерил камнями, пусть самыми дорогими. Все существо Клеопатры захлестнуло отчаяние, тут же сменившееся злой уверенностью: нет, дорогой, я получу от тебя то, что хочу я! Нет любви, значит, ты заплатишь мне всем, что я потребую. И земли вокруг Иерихона я тоже получу. А главное – ты женишься на мне и объявишь о разводе с Октавией!