По правде говоря, эти малыши, дебильные, мордатые, слюнявые, хотели, но не могли нас о чем-то спросить… видно было, как они прилагали усилия, чтобы их поняли, только и всего… возможно, больше не осталось бы скотобоен… если бы ответственные лица заглядывали в глаза дефективных… во время войны понимаешь, что войны длятся, возобновляются и никогда не заканчиваются, те же самые скоты с обеих сторон… я вижу там Гонкуров, это так на них похоже, на стороне депутатов, на стороне судей, они силятся, и это все, «они не созданы для…» наших сопливых кретинов, а наши кретины не созданы для жизни, но они прибыли сюда, и они голодные… я и сам себя чувствую, я бы сказал, «абстрактно»… следствие не так усталости, как шока, удара кирпичом… Фелипе видел… а еще из-за потери крови, вытекающей из уха… и в моих штанах полно крови… штаны, должен сказать, слиплись…

– Фелипе, пойдем туда?

– Пойдем зачем?

– Искать еду!

Он согласен, но куда?… Я ему объясняю… прямо перед нами, с другой стороны порта… там же город!.. Он видит только одни дымы!.. Все затянуто маревом… не могу сказать, что он мне верит, но он пойдет, это главное… меня пошатывает, но я решился… Одиль тоже полна решимости, но не может двигаться… сотрясается от кашля…

– О, нет, доктор, я больше не могу… я хочу умереть здесь… позаботьтесь о детях, пожалуйста!..

Черт возьми! Я болен серьезнее, чем она!.. Кровохарканье? Хорошенькая история!.. Великий кардинал всю свою жизнь харкал кровью, перетрахал всех этих герцогинь, потом затрахал Европу, да еще как!.. Она до сих пор хрипит и корчится… такая бесформенная, расчлененная, плюющая кровью!.. Проще пареной репы! И все это вотчина великого кардинала…

– Вперед!..

Смелее, малыш! Я вам уже сказал, что этот залив велик, размером со Швейцарию, и что все эти корабли уткнулись носом в ил, винты в воздухе, в очень непристойных позах… замечаю, что для приморского района стоит весьма странное безветрие… запах горелого, конечно же, как и повсюду во всей Германии, но здесь ощутимо пахнет смолой, осевшим голубым дымком… как порой у нас на улицах, когда заливают свежий асфальт…

Я ищу вокруг какую-нибудь надпись… ориентир для встречи, если потеряем друг друга… какую-нибудь табличку… ничего – как в Оддорте! Служащий?… Ни одного!.. Это временный вокзал, наскоро смонтированный за пределами города, не рассчитанный на длительный срок… вокзал деревянный… отлично виден порт, корабли и прочее… я вам рассказываю, по меньшей мере, двадцать раз… винты в воздухе… мне скоро семьдесят лет… и если я не пускаю слюни, как мои маленькие кретины, то это уже чудо… особенно работая так яростно и ожесточенно, могу сказать, переделывая по десять раз, двадцать раз… упрямый, как Ахилл, тот хотя бы получает прибыль… я и должен быть по-старчески немощным, это естественно… особенно после удара кирпичом!.. Я говорил вам об этом пятнадцать… двадцать раз… что касается этого локомотива в облаках, я не слишком убежден… плевать на убежденность! Разве этот глист вонючий имел доказательства, что я получал деньги от немцев?… И разве это помешало ему написать об этом в «Les temps modernes»? Просто, чтобы быть уверенным, что меня расстреляют? О черт подери, нет!.. И этот маленький Вайян, лысый кретин, который похвалялся, что стрелял в меня в моем собственном подъезде? А тот же Кусто в «Rivarol» Такой же клеветник, может быть, еще более озлобленный, со всегдашнем своим базаром, подлая задница с яйцами, вы когда-нибудь видели его размышляющим? Черт возьми, нет! Вам доказывают, что рак ужасен, но пусть он подохнет от зависти!.. Тогда вы отчетливо понимаете, что все эти персоны, правые, левые или центристы, все они для меня одинаковы, в равной мере садисты, завистливые, абсолютно подлые… «идолы молодежи», помимо всего… и я вам скажу о публике, орде с балконов, ступенек, авансцен, пускающих слюни, в будуарах и салонах… вместилище удобрений, где, кажется, дерьмо так хорошо перемешано и разжижено, что оно к нам возвращается в виде груш, моркови, салата, очень аппетитных… если бы с этой стороны мы получали еще обильное рагу, я бы не удивился… остается только созерцать поразительные богатства тех, кто меня обокрал… все! Дерево и рукописи… потом швырнули в яму, чтобы я там же сдох… эти головокружительные выдвиженцы! Эти командиры всего и всех!.. А эти кончины! Вся Франция в слезах!.. Вот за что я люблю «Фигаро», за ее набившую оскомину некрологию, торжественные колонки, уже Храм, где отпевают, так сказать… Бриссон[55]родился не напрасно…

Ни малейшего ветерка, я уже сказал… густой дым поднимается вертикально… однако же море совсем близко… я встречаюсь с вами там, где вас покинул… перед Гамбургом… словом, перед его развалинами… я тоже, не правда ли, иногда, отлучаюсь… самое время для маленького резюме, взывания к теням, аспектам… в общем, инвентаризация; я вас не спрашиваю, где вы находились… принимаю вас таким, как есть… я вам сказал, что море совсем рядом… чайки планируют над нами… любопытно, что же такое мы?… И улетают к дымам, к руинам… я узнал потом, что они выискивали… им хотелось узнать, живы ли мы, не умираем ли… агонизирующим они выклевывают глаза, выдалбливают глаза, глотают конъюнктиву, соединительную оболочку глаза, сетчатку… следует напомнить, что акулы, спруты, миноги имеют право только на нижние части тела, торс… ноги… вот, знаете ли, привычка быть педантичным! Я же, не будучи ни акулой, ни чайкой, стараюсь дать малышам чего-нибудь поклевать… и малышам необычным… Лили тоже хочет пойти с нами… хорошо!.. Одиль останется, она не может двигаться… ее маленькие кретины способны еще маршировать, кое-как, более или менее… а нет ли среди них агрессивных?… О, им не удастся раздуть пожар!.. Одиль уверяет меня, что они миролюбивые, спокойные! Вовсе не злые, скорее даже ласковые… у нее было время их изучить… но она больше не хочет с ними знаться! Она снова показывает мне кровь на платке, которую сплюнула… просит обследовать ее!.. Ну, с этим можно подождать! Сначала главное… эти маленькие идиоты не видели молока после Лейпцига, если бы они прибыли вовремя, я имею в виду Оддорт, они бы не нуждались больше ни в чем!.. Одиль не отдавала себе отчета… я не собирался ей объяснять… итак, вперед!

– Следуйте за мной!.. Следуйте за моими палками!

Эти палки Фелипе изготовил для меня из грубой белой деревяшки… о, ничего лучшего малышам и не надо, даже самым дебильным слюнявым выродкам… вперед, на поиски приключений!.. Идут нетвердо, пошатываются еще больше, чем я… на каждом шагу подбирают всякую дрянь, мелкие камешки… и не орут, не смеются! Не знаю, далеко ли нам идти, я совсем не знаю города, слишком много сажи и дыма… я вам говорил, что этот залив по величине равен Швейцарии… ерунда! Намного больше!.. Теперь я убеждаюсь в этом, глядя на набережную…

Фелипе есть что сказать, он интересовался… больше всего его интересует магдебургский поезд… soun pâtroun!.. его кирпичный завод… и то, что он опаздывает на восемь дней…

– Не существует больше вашего Магдебурга!.. Стерт с лица земли! Сожжен, как и этот! Пустота!

Он не верит мне.