Плащ, словно подхваченный потоком воздуха, раздулся, и, разрывая ткань, во все стороны из него поползла Тьма, свиваясь в плотные потоки. Остатки ткани плаща отлетели на песок, открывая окутанную мраком фигуру. Увеличиваясь в размерах, она все выше и выше вытягивалась к небесам, пока перед путниками, стряхнув с себя остатки темного тумана, не предстал антрацитово-черный исполинский змей с длинным туловищем. На рогатой морде, словно пылающие угли, яростно горели желтые глаза, распахнутая пасть впечатляла острыми клыками, а узкий раздвоенный язык вибрировал в такт шипению, звук которого пробирал до костей.

– Людиш-ш-шки, вы с-с-сами выбрали с-с-свою с-с-судьбу, – Абаддон, извиваясь, свернулся гигантскими кольцами и приблизил голову к земле, разглядывая посмевших противиться ему людей немигающим взглядом.

Лиесса расширенными глазами смотрела на демона, чувствуя, как страх сковал ее тело:

– Я не могу, – онемевшие губы почти не слушались девушку.

– Верь в себя, – на ее плечи легли сильные руки любимого. – Верь, как я верю в тебя. Ты справишься.

– Корр, я боюсь!

– Страх – это нормально. Храбрость не в отсутствии страха, а в его преодолении. Я люблю тебя…

Преодолевая себя, девушка отодвинулась от оборотня и скинула на песок рюкзак и ножны, освобождая себя от всего, что сейчас было ненужным. Сделав несколько шагов навстречу возвышавшемуся над ними демону, она гордо посмотрела в желтый глаз с вертикальной линией зрачка.

– Ты вс-с-се ещ-щ-ще противиш-ш-шьс-с-ся мне, с-с-смертная?! – удивление в голосе змея помогло Лиессе пересилить страх.

– Тебе не сломить меня! – вскинув руки над головой, она позвала… Пламя, откликаясь на зов, растеклось по телу, окутывая девушку золотистым коконом, сжигая одежду, оставляя обнаженным тело, укрытое лишь огненно-рыжим водопадом волос. В развевающихся прядях ярко вспыхнул Венец Жизни.

– Кто ты, с-с-смертная? – Абаддон отпрянул, чувствуя, как вокруг хрупкой фигурки закручивается Сила.

– Я – та, кого твой брат прислал, чтобы остановить тебя! – сквозь потрескивание пламени голос Ли звучал непривычно глубоко.

– Мой брат? Он мёртф-ф-ф. И ты с-с-сейчас-с-с умреш-ш-шь…

Вскинув гигантскую голову к небесам, змей приготовился к стремительному броску, который должен был оборвать жизнь дерзкой девчонки, но замер, ослепленный ярким светом, вспыхнувшим вокруг ее головы.

Лиесса в это мгновение, ослепленная не меньше демона, чувствовала, как Венец Жизни, впитывая ее Стихию, нагревается все сильнее, пока по телу девушки разрушительными волнами не растеклась боль. Пламя, окутывавшее тонкую фигурку, окрасилось в золотисто-белые оттенки, сжигая плоть и плавя кости. В груди Ли бешено билось сердце, словно разрывая грудную клетку. Перед закрытыми глазами вставали картины неподвижных людей и оборотней, пораженных Тьмой: безжизненное тело Тоетты с навеки застывшими глазами; испуганные глаза Миколлки, пережившего смерть родных; оскаленные, потерявшие человеческие черты лица зараженных; черные лужицы слизи, растекавшиеся по еще недавно живым домам, – все, что успел натворить демон. В ее ушах звучал мучительный стон Эльмиера и неровное биение его измученного сердца…

Из-под крепко зажмуренных век катились горячие слезы. Боль в душе была намного сильнее физической боли сгоравшего в пламени тела. Сострадание, любовь, горячая вера смешались воедино, вплетаясь в ослепительное свечение. Вытянувшись в струнку, девушка раскинула руки и запрокинула голову, слепо глядя в сапфировые небеса. Крик, родившийся глубоко внутри, рвался наружу, и обожженные легкие вытолкнули его из груди. Вместе с ним, скручиваясь в тугую спираль, вырвалась та Сила, что родилась от слияния Стихии, искреннего сострадания и древней сущности Венца. Устремившись к демону, она спеленала его, лишая возможности двигаться, дышать, жить. Змеиная плоть словно таяла в его объятиях, рассыпаясь черным пеплом, который тут же подхватывал горячий ветер, разнося по округе.

Нечеловеческий вой, полный злобы и разочарования, разнесся далеко вокруг, заставив жителей пустыни испуганно попрятаться глубоко в свои норы, и затих, когда остатки плоти осели на песок невесомой золой.

Вырвавшаяся на волю Стихия потихоньку засыпала, впитываясь обратно в Венец и отпуская измученное тело Лиессы. Корр едва успел подхватить потерявшую сознание любимую и бережно опустил ее на песок. Стянув с себя рубашку, он завернул в нее девушку, отчаянно прислушиваясь к дыханию. Ее сердце билось так редко, что, казалось, вот-вот остановится.

– Ты обещала, – обнимая неподвижное тело, шептал Корр срывающимся голосом, – ты мне обещала… пожалуйста…

Аллариан опустился на колени рядом с ним и попросил:

– Отпусти, дай мне помочь ей. Эта сила едва не выжгла ей душу, она не справится сама.

Оборотень с неохотой отодвинулся от безвольной девушки. Старейший положил одну ладонь на ее голову, второй накрыл еле вздымавшуюся грудь и выпустил свою Стихию, подталкивая сердце, заставляя его биться все быстрее, пока оно вновь не забилось сильно и ровно, разгоняя по венам кровь. Бледные щеки слегка порозовели, и, глухо застонав, Ли открыла глаза…

Сидя на берегу Песчаного озера, Ли любовалась расцветающими в воде лилиями, наслаждаясь жаркими лучами Сойнара.

Минул год с тех пор, как Абаддон попытался покорить Эльмиер и был изгнан. Заболевшие люди и оборотни, едва демон сгинул, открыли стремительно светлеющие глаза, начисто забыв все, что с ними произошло; нечисть растаяла, растекшись лужицами черной слизи, которая тут же рассыпалась пеплом, но, к сожалению, за ней последовали и те, кто пережил влияние Тьмы, потеряв свою душу.

Жизнь вернулась в привычное русло, и в поселениях вновь зазвучали смех и звонкие голоса детей. Старейшие вернулись в Цитадель, начав заниматься с новыми ученицами и продолжая обучение старых. Веллиен так до конца и не оправился. Борьба за душу подорвала его силы, и теперь друзья старались огородить его от любых волнений, не обращая внимания на шутливое возмущение своего друга.

Лиесса с грустью подумала, что Тоетте не суждено было увидеть то, как расцвел Эльмиер, избавившись от гнетущего дыхания Тьмы.

– Мама, мама! – звонкий голосок Миколлки ворвался в ее мысли, прогоняя мимолетную тоску. – Смотри, что мне папа поймал!

Радостно улыбнувшись сыну, Ли взъерошила золотистые кудряшки:

– Показывай, что там у тебя такое, родной.

Карие глазенки сияли безоблачным счастьем. Протянув Ли сложенные коробочкой ладошки, малыш чуть-чуть их приоткрыл, и оттуда на свободу отчаянно рванулась красавица-бабочка. Распахнув разноцветные крылышки, она вспорхнула к небесам и растворилась вдали, спрятавшись среди ярких бутонов цветущего луга.