Чумазый ловкими привычными движениями сложил из хвороста шалашик, взял две сухие ровные палки в лапы и начал тереть ими друг о друга, пока не приметил, что тонкая кожура на них начала менять свой цвет. Затем он выдернул небольшой пучок шерсти со своей спины, смотал ее в клубок и приложил его к одной из палок. Шерсть начала плавиться и дымить, покуда Чумазый аккуратным выдохом не заставил ее вспыхнуть. Вскоре огонь уже исполнял замысловатый неритмичный танец в своем шалашике, а Науса удивленно смотрела на все происходящее и не могла поверить, что развести огонь, оказывается, так легко и просто.

– Мой друг, – сказала она. – Вы давно этим промышляете?

– Давно, но редко. Это меня Пус научил. Он сам так костер разводил. Только все равно использовал мою шерсть.

– Вы таки странная парочка друзей, не находите?

– Графиня, мы тут все странные, не находите? Ваша история заставляет улыбнуться.

– Вы уснули, когда я ее рассказывала.

– Только, когда вы начали про некрономику рассказывать. Все эти точные науки на меня всегда сон нагоняли.

– А куда граф делся?

– Если вы про Пуса, то он пошел за едой. Добудет чего-нибудь.

Науса выдержала паузу.

– А вы не верите, что он граф? Который потерялся много лет назад на войне…

– Честно? – енот почесал морду.

– И никак иначе, мой друг.

– Он не граф. Ну, когда я его нашел, он точно не был похож на графа. Он еле дышал. У него рана была в животе. Кто-то его ножом ударил. Весь опаленный, усов нет, ухо оборванное. Я думал, что он совсем спятил. Бредил, выл по ночам. Тогда я решил его валерианой и отпоить. Вы знаете, графиня, помогло. Он успокоился, дошел до какой-то точки спокойствия, и в ней остался. Только уж очень грубым стал. И со мной иногда тоже, но не так сильно, как с остальными. Он мне еду потом носил, рыбу. Когда я совсем занемог, помогал мне.

– Странно это все очень, мой друг.

– С ним что-то случилось, но он не помнит, что. Или не говорит просто. В общем, так мы и жили. Он поселился в доме поближе к реке, ходил туда ловить рыбу, продавал ее потом жителям. Брал молоко, крапивную колбасу и приходил ко мне. А потом, прошлой осенью, с ним что-то случилось. Он вдруг проснулся ночью и превратился в дьявола. Я думал, что он и меня придушит, да, видать, помнил то мое добро. Потом его всем поселком травить начали. Подбрасывали отравленную колбасу с иголками внутри. Но Пус умный был, не ел никогда подброшенное. И потом ушел вообще из поселка. Сначала думали, что он совсем покинул наши края, но он наведываться стал. А потом пришел ко мне в пещеру – а у меня холодно было! И говорит, так и так, там дом есть свободный, переселяйся. Ну, я и переехал. Он у нас странный немного…

– Немного?

– Не больше чем мы все, графиня, – голос енота внезапно обрел какую-то твердость и уверенность. – Он тоже много чего перевидал и перетерпел на своем веку. Но видите, живее всех остальных оказался. А с чего вы решили, что он граф?

– Сердцем чувствую!

– Он не похож на графа.

– Я вам точно говорю, он это! Мой граф пошел добровольцем на фронт, причем снял с себя командирскую форму и пошел рядовым. Это он хотел показать, что не трус, и не боится идти в бой плечом к плечу с солдатами. Потом мне письмо пришло, что он в первом же бою и сгинул. Да только тело не могли дать, не нашелся. И я поняла, что живой он, просто пропал. Вот и ищу его с тех пор. Он это. Разве я не узнаю? Он, конечно. Хотя ростом другой стал, да и манеры не те, конечно. Но глаза точно его. Десять лет – это приличный срок, многое изменилось. Но глаза-то, глаза ведь не подделаешь!

– Да, такого, как Пус, сложно подделать.

– И не говорите. Он чудесный! Какая поступь, какой стан! Картина!

Енот ухмыльнулся. Но ответить не успел, так как со стороны донеслось шуршание кустов и перед ними предстал Мидун, мокрый, но с тремя рыбинами в зубах. Он бросил добычу еноту под лапы и сел поближе к костру, подставляя теплу дрожащий бок. Краска с его шерсти потекла, оставляя разноцветные разводы, да кровь смылась с лап. Кот пригрелся, закрыл глаза и подумал, что в его новой, изменившейся жизни, осталось совсем мало необходимых для выживания вещей. Чумазый принялся потрошить рыбу, умело оперируя ножом Пуса. Через несколько минут три рыбины уже были нанизаны на палку и начали потрескивать над открытым огоньком.

После молчаливого приема пищи кот сообщил, что на сон есть не более получаса, тут же улегся и свернулся калачиком. Енот подступил к нему, подлез под бок кота и тоже моментально уснул. Лишь сова некоторое время с недоумением осматривалась, не понимая, куда же ей лечь. Затем она расстелила свое пальто, улеглась на него и закрыла глаза. Ей показалось, что едва она уснула, как кот уже начал будить ее, грубо толкая лапой в спину.

– А? Граф, что такое? К нам пришли?

– Вставай, графиня. Пора идти.

– Дайте мне поспать еще минут пять, граф. А вы пока распорядитесь по поводу чая и пирога. Я замерзла почему-то, – Науса даже не открыла глаза.

– Давай оставим ее, а, Чумазый?

Енот прокашлялся и изрек:

– Графиня, вот уж право, требуется дальше идти. Надо скорее попасть к поселку, а то ночевать второй раз на ходу не шибко заманчиво.

Науса открыла глаза и удивленно посмотрела на них. Лишь через некоторое время она все вспомнила и, кряхтя, стала подниматься, отряхиваться и сокрушенно мотать головой.

– Вот уж прогулка, так прогулка, – говорила она. – Всем друзьям на зависть! Второй день гуляем. Без горячего чаю.

Кот нетерпеливо шикнул и закрутил хвост.

– Иду, граф, иду, миленький, не сердитесь. Мне очень нравится ваша прогулка, а ваша компания и подавно. Только где же мне взять воду для утреннего туалета? Мне бы укладку сделать, перья вот, видите, сбились совсем. Куда же я пойду в таком виде?

– Вот туда и пойдешь. За мной. Всем заткнуться.

Путешествие вновь возобновилось, компания вернулась на дорогу и в прежнем порядке двинулась к поселку. После отдыха дорога показалась более легкой, идти стало проще и веселее. Кот даже перестал одергивать Наусу, заставляя ее замолчать. Она то и дело вскрикивала, вспоминая ту или иную деталь из ее прошлого, требовала остановиться и выслушать ее. Увидев, что ее призывы не имеют действия, нагоняла друзей и, задыхаясь, сбивчиво рассказывала всякую ерунду. К концу дороги Пус и Чумазый уже хорошо разбирались в тонкостях некрономики, и даже могли бы сдать вступительный экзамен по основам этой науки. Солнце уже одной стороной касалось горизонта, когда они увидели впереди легкий дымок и первые строения. Вскоре поселок раскинулся перед ними, приглашая затеряться в паутине прочищенных от снега дорожек, зажатых между искусно сделанными плетеными заборчиками.

Науса снова остановилась и потребовала:

– Господа, уделите даме минуточку внимания… Граф, куда же вы! Я хочу кое-что важное сказать!